В наших ярко освещенных сухих отсеках и помещениях внутри прочного корпуса мы совсем не чувствуем окружающей нас холодной водной среды. На такой большой глубине мы судим об этой среде по вычерчиваемым самописцами линиям на вращающихся рулонах графленой бумаги, по белым отметкам на экранах приборов, по чириканью эхосигналов и по неясным белым пятнам на темном экране телевизора. В известном смысле мы слепы и глухи. Мы так же мало знаем о происходящем за пределами корпуса лодки, как мало знают рыбы о том, что делается в отсеках нашего корабля. Но айсберг мы все-таки могли «видеть», поэтому я приказал приближаться к нему.
Мы сразу же убедились в том, что наличие пакового льда над нами никак не отражалось на способности приборов обнаруживать айсберги. Спутать эту огромную массу льда с чем-нибудь другим было невозможно. Подходы к нему сначала на десятиузловой, а затем на пятнадцатиузловой скорости на дистанцию тысяча метров прошли вполне успешно. Мы приготовились теперь пройти под айсбергом.
Размеры и осадка этого айсберга были весьма внушительны. Меня охватили сомнения: сможет ли наш эхоайсбергомер зафиксировать все выступающие в стороны и свисающие вниз причудливые формы подводной части айсберга? Даже если этот прибор обнаружит айсберг и покажет очертания ближайшей к нам его стороны, разве с другой стороны подводной части айсберга не может быть более глубокого выступа, который попадет в поле зрения нашего прибора слишком поздно? Не происходит ли под айсбергом дополнительное перемещение воды в результате таяния его подводной части и не исказит ли это явление показываемых прибором истинных направлений? Я постарался выбросить эти сомнения из головы, но на всякий случай предупредил Мэлоуна, что при чрезвычайных обстоятельствах нам, возможно, придется увеличить глубину погружения настолько, что мы перейдем ту границу, которая теоретически считается предельной.
Достигнув предельной для мирного времени глубины погружения, я направил «Сидрэгон» прямо на айсберг, и мы стали приближаться к нему семиузловым ходом. Мэлоун удерживал лодку точно на заданной глубине. Расстояние до айсберга сокращалось. Насколько можно было судить по показаниям приборов, осадка этого айсберга намного превышала осадку того, под которым мы проходили раньше. В центральном посту воцарилась напряженная тишина. Равномерное шуршание, чириканье и щелканье поисковой электронной аппаратуры нарушалось только спокойными докладами находящихся около них наблюдателей.
Мы подходили все ближе и ближе, до тех пор пока гидролокатор и эхоайсбергомер не показали исчезновения контакта. Пройти мимо этого громадного чудовища было невозможно. Я приготовил себя ко всему самому худшему.
Внезапно перо эхоледомера стало круто опускаться вниз, вычерчивая почти вертикальный выступ на подводной части айсберга.
— Переключи масштаб, перо почти подошло к границе! — воскликнул Томсон, но Шере уже с тревогой повернул переключатель и поставил прибор на другой масштаб.
Через тридцать секунд, когда перо быстро пересекло границу осадки айсберга, предсказанной эхоайсбергомером, и продолжало опускаться вниз, я буквально остолбенел от удивления и ужаса. Столкновение казалось неотвратимым. Я уж было раскрыл пересохший рот, чтобы дать команду нырять на еще большую глубину и объявить об угрозе столкновения, но, прежде чем я успел что-либо произнести, черта, показывающая нижнюю кромку льда, вдруг начала выравниваться, а затем медленно поползла вверх. Ужасная минута миновала; мы все-таки прошли под айсбергом!
Все мы с благоговейным страхом смотрели на отметку, до которой дошло нижнее перо эхоледомера. Подводная часть айсберга опускалась намного глубже любого другого льда, о котором нам было известно. Ширина подводной части достигала двухсот пятидесяти метров! Эхоайсбергомер определил опасную противоположную сторону айсберга с большой ошибкой; было совершенно ясно, что показанные прибором направления были искажены влиянием слоя температурного скачка. Если бы я не оставил запаса глубины, «Сидрэгон» постигла бы катастрофа. Я взял себя в руки и, стараясь быть внешне спокойным, начал поворот для повторного прохода под айсбергом.
На этот раз я намеревался пройти под ним другим курсом. Теперь, когда я имел представление о гигантских размерах подводной части айсберга, идти под ним было еще страшнее. А что, если у него были еще более глубоко сидящие выступы?
Глубина осадки айсберга, зафиксированная на втором галсе, оказалась на несколько метров больше. У него, по-видимому, была сравнительно плоская нижняя сторона, расположенная под небольшим углом к вертикали. Огромную массу льда над нами некоторые чувствовали инстинктивно, поэтому у многих появлялось непреодолимое желание увеличить глубину погружения «Сидрэгона».