Мое вращающееся, обтянутое красной искусственной кожей сиденье находилось в удобном месте на перископной площадке, между двумя стальными цилиндрами перископов. Не вставая с него, я мог видеть все важнейшие приборы для управления кораблем. Вахтенный офицер на посту погружения и всплытия Брюер сидел на своей табуретке позади рулевых горизонтальщиков, чуть-чуть левее меня. Он легко удерживал лодку на заданной глубине. Перед ним находилась приборная панель, взглянув на которую я мог судить о глубине, курсе, скорости, дифференте, давлении внутри лодки и о положении носовых и кормовых горизонтальных и вертикального рулей. Еще немного левее размещалась клапанная коробка системы гидравлики, у которой сидел вахтенный главный старшина. Перед ним находилось несколько рукояток для открывания и закрывания клапанов вентиляции цистерн главного балласта, захлопки шахты подачи воздуха и других важных и крупных клапанов; здесь же находилась панель указателей открытых забортных отверстий, или, как ее называли, «рождественская елка», огоньки которой говорили об открытом или закрытом положении этих клапанов. На ней зажигался предупредительный огонек, например в том случае, если какой-нибудь входной люк не был задраен при погружении.
Повернувшись на своем сиденье, я мог увидеть вахтенного у клапанной коробки дифферентовочной магистрали, который перекачивал воду насосами по приказаниям вахтенного офицера на посту погружения и всплытия; перед ним находилась панель с циферблатами, которые показывали давление масла в системе гидравлики, давление в различных воздушных баллонах и другие данные.
С правой стороны от моего сиденья находилась панель с приборами управления огнем. Сейчас около нее никого не было, но все здесь было готово к немедленному боевому использованию. Повернувшись на сиденье еще больше вправо, я мог увидеть приборы ледоизмерительной аппаратуры. Эхоайсбергомер и эхоледомер действовали отлично; над нами прошла льдина с осадкой около восьми метров, что указывало на близость пакового льда, — так мне, по крайней мере, казалось.
Однако я, подобно водителю автомобиля, чаще всего смотрел вперед. По моей просьбе во время стоянки в доке над моим сиденьем, но с наклоном вниз, так, чтобы было удобно смотреть, были установлены репитеры гидролокационных станций. Репитер гидролокатора, работающего в активном режиме, представляет собой круглый экран размером с салатную тарелку. Когда репитер выключен, экран имеет темно-серый цвет. Сейчас он был включен, и по всему экрану виднелись беспорядочно размещенные светящиеся точки, а из центра к краям, словно волны в пруду от брошенного камня, расходились сигналы, излучаемые вибратором гидролокатора. Однако первый сигнал о контакте поступит от вахтенного гидроакустика.
Впереди меня находилась продолговатая серая коробка эхолота, под стеклянной дверцей которого слева направо двигалась бумажная лента. По ней сверху вниз и обратно с каждым новым исходящим импульсом двигалось самопишущее перо, а в момент, когда возвращался эхо-сигнал, перо оставляло на ленте черную отметку. О глубине под килем можно было судить по положению отметки относительно масштабной сетки, напечатанной на бумажной ленте. В данный момент цепочка из таких черных отметок стала медленно подниматься вверх, поскольку глубины начали уменьшаться.
— Центральный пост! Слышу эхосигналы от грунта, — доложил лаконично вахтенный гидроакустик.
Я с беспокойством взглянул на репитер гидролокатора. На внешнем кольце экрана появлялись бледно-серые пятна, которые становились все светлее. Они расплывались, как группа облаков с темными промежутками между ними.
Цепь отметок на эхолоте начала подниматься вверх по кривой возрастающей крутизны. Я с тревогой уменьшил скорость хода до семи узлов и, поскольку льда над нами не было, подвсплыл на глубину тридцать шесть метров.
Я быстро припомнил меры, которые необходимо принять в случае столкновения или посадки на грунт. Поймав себя на том, что гляжу на кнопку для подачи аварийной тревоги, я раздраженно перевел взгляд на эхолот. Поскольку льда над нами не было, я решил, что в случае опасности сесть на грунт я буду всплывать. Правда, над нами может оказаться льдина с восьмиметровой осадкой, такая, например, под которой мы только что прошли, но вероятность этого была невелика. Все, чему меня учили в военно-морском флоте, протестовало против того, что я сейчас делал, то есть против плавания на мелководье без соответствующей карты. На лбу у меня начали появляться бисеринки пота.