После того как водолазы спустились в воду и вошли под тонкий лед, мы стали свидетелями довольно интересного явления. По мере продвижения каждого из них вперед за ним подо льдом перемещался довольно крупный воздушный пузырь. Когда первый водолаз отошел от корабля примерно на десять метров от сплошного ледяного покрова, над ним внезапно отделилась и подскочила в воздух небольшая льдина, а из образовавшейся лунки тут же показался какой-то черный предмет и начали выходить воздушные пузыри.
— Так он набьет себе шишки на голове, — заметил я.
— Нет, сэр, он пробил лед кинокамерой, — объяснил мне сигнальщик.
И действительно, это была кинокамера, потому что вслед за ней из лунки показалась сначала голова в маске, а, затем и рука водолаза, которой он приветливо помахал нам. Оба его товарища пробили такие же лунки во льду и просунули через них головы.
Затем Брюер и его помощники возвратились к борту «Сидрэгона» и, нацелившись на ближайший ледяной «берег» полыньи, снова ушли под лед. Мы следили за их движением по остававшимся подо льдом и постепенно увеличивавшимся в объеме белым воздушным пузырям. Несколько минут они двигались по прямой, а затем начали заметно уклоняться то в одну, то в другую сторону. Я уже начал было беспокоиться, но, когда Брюер прошел примерно половину пути, он остановился, проделал во льду отверстие, высунул голову и проверил, в правильном ли направлении движется. Затем он снова ушел под лед и продолжил движение к намеченной кромке полыньи. Мы проследили, как воздушные пузыри подо льдом приблизились к кромке полыньи, несколько увеличились в объеме и замерли неподвижно. Я с тревогой перевел взгляд на матроса, державшего сигнальный линь: он продолжал спокойно потравливать его в воду. Значит, наши храбрецы пробирались теперь под кромку тяжелого торосистого льда.
На палубе и на мостике воцарилась напряженная тишина. Все мы в этот момент еще раз представили себе картину, которую недавно наблюдали через перископ: беспорядочно нагроможденные и спаявшиеся друг с другом огромные массы льда. Наши товарищи находились сейчас под ними. Я внезапно подумал о том, что сигнальный линь слишком слаб. Сможем ли мы, если понадобится, вытянуть из воды трех человек? Что будет, если линь зацепится за какое-нибудь препятствие?
Конечно, вслух я не сказал об этом ни слова. Секундная стрелка часов, казалось, шла все медленнее и медленнее. Я наказывал водолазам не уходить под лед дальше, чем на пятнадцать метров. Но я знал, что под водой о расстоянии судить очень трудно. В воде, температура которой минус 2 градуса, человек без водолазного костюма может продержаться только несколько минут.
Взглянув на корму, я заметил Моллоя, сосредоточенно измерявшего высоты Солнца. Меня порадовало также, что и Бёркхалтер использовал все возможности для определения места корабля, поскольку я предупредил его, что сегодняшнее всплытие — это последнее всплытие перед двухдневным переходом к Северному полюсу.
Мы закончим все наши дела здесь в надводном положении несколько позднее, чем намечено по графику, поэтому нам придется поторопиться.
Дул слабый, но очень холодный ветер. Люди на палубе, чтобы согреться, начали постукивать ногой о ногу и похлопывать руками. Нам показалось, что прошло уже очень много времени, когда настал момент подавать водолазам сигнал к возвращению на корабль. Через каждые пять минут матрос дергал за сигнальный линь и получал в ответ такое же подергивание. Наконец он подал сигнал возвращения. Однако ответа не последовало. Сигнал повторили, и снова настала длительная пауза. Наконец пришло ответное однократное подергивание, что означало «Все в порядке». Они хотели побыть подо льдом еще!
Однако с меня было уже довольно. После повторного сигнала к возвращению у кромки полыньи немедленно появились воздушные пузыри, а затем след из них под тонким льдом направился к кораблю.