- Ладно, все в порядке, - сказал Эдмунд. - Между нами, ты был еще не таким плохим, как я во время моего первого посещения Нарнии. Ты был просто ослом, я же оказался предателем.
- Ну, тогда и не рассказывай мне про это, - сказал Юстас. - Но кто этот Аслан? Ты его знаешь?
- Ну, он меня знает, - ответил Эдмунд. - Он - великий Лев, сын Императора-Над-Морем, спасший меня и спасший Нарнию. Мы все его видели. Люси видит его чаще других. И, может быть, мы плывем как раз в страну Аслана.
Некоторое время оба молчали. Последняя, яркая звезда исчезла с небосвода. Горы закрывали от мальчиков восход солнца, но те знали, что оно встает, потому что небо и залив перед ними окрасились в цвет роз. Затем какая-то птица вроде попугая закричала в лесу позади них, из-за деревьев послышался шум, а затем и звуки рога Каспиана. Лагерь проснулся.
Велико было ликование, когда Эдмунд и и возвращенный в прежний вид Юстас присоединились к завтракавшей вокруг костра компании. И теперь, естественно, все выслушали первую часть рассказа Юстаса. Люди гадали, не убил ли первый дракон Лорда Октазиэна несколько лет тому назад, или не превратился ли сам Октазиэн в старого дракона. Драгоценные камни, которыми Юстас набил карманы в пещере, исчезли вместе со старой одеждой, но никто из присутствующих не испытывал желания вернуться в эту долину за оставшимися сокровищами, и меньше всех - сам Юстас.
Спустя несколько дней "Рассветный Путник" с новой мачтой, заново покрашенный и нагруженный припасами, был готов к отплытию. Прежде, чем погрузиться на корабль, Каспиан приказал вырезать на гладком утесе, глядящем на залив, следующие слова:
ОСТРОВ ДРАКОНА
ОТКРЫТ КЭСПИЭНОМ 10, КОРОЛЕМ НАРНИИ, И Т. Д.
В ЧЕТВЕРТЫЙ
ГОД ЕГО ПРАВЛЕНИЯ.
ЗДЕСЬ, КАК МЫ ПРЕДПОЛАГАЕМ, ЛОРД ОКТЭЗИЭН
ОБРЕЛ СВОЮ СМЕРТЬ.
Было бы очень приятно сказать, что "с этого времени Юстас стал совсем другим мальчиком". В каких-то отношениях это было действительно так. Если быть совершенно точным, он начал становиться другим мальчиком. У него случались рецидивы. Было еще много дней, когда он бывал весьма надоедлив. Однако я не буду отмечать большинство этих случаев. Излечение уже началось.
Любопытной оказалась судьба браслета Лорда Октазиэна. Юстас не хотел владеть им и предложил его Каспиану, а Каспиан предложил его Люси. Но и она не захотела его иметь.
- Очень хорошо, тогда лови, кто хочет! - крикнул Каспиан и подбросил его в воздух.
Он сделал это, когда все стояли и глядели на надпись на скале. Браслет взлетел вверх, сверкая в лунном свете, зацепился и повис, как хорошо брошенное серсо на небольшом каменном выступе. Оттуда его невозможно было снять ни сверху, ни снизу. И там, насколько мне известно, он и останется висеть до тех пор, пока не наступит конец света.
8. ДВА ЧУДЕСНЫХ ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ ГИБЕЛИ
Наконец "Рассветный Путник" отчалил от Острова Дракона. Все были в прекрасном расположении духа. Как только корабль вышел из залива, подул попутный ветер, и на следующее утро они довольно рано подошли к неизвестной земле. Некоторые уже видели ее смутные очертания, когда пролетали над горами на Юстасе-драконе. Это был низкий зеленый остров, населенный лишь кроликами да немногочисленными козами. Однако, наткнувшись на каменные остовы хижин и кострища рядом с ними, путешественники пришли к выводу, что еще недавно остров был обитаем. Они нашли какие-то кости и сломанное оружие.
- Работа пиратов, - сказал Каспиан.
- Или дракона, - предположил Эдмунд.
Кроме этого, они обнаружили лишь маленькую лодочку, стоявшую на песке. Она была сделана из шкур, натянутых на плетеную основу из ивовых прутьев. Это была крохотная лодочка, длиной не более четырех футов и лежавшее в ней весло было соответствующим. Все решили, что либо она была сделана для ребенка, либо эту страну раньше населяли гномы. Рипичип решил сохранить для себя эту лодочку, так как она была подходящего размера, и ее взяли на борт "Рассветного Путника". Они назвали эту землю Сожженным Островом и уплыли прочь еще до полудня.
В течение примерно пяти дней они плыли довольно быстро, подгоняемые свежим южным ветром, не встретив по дороге ни земли, ни рыбы, ни чайки. А затем настал день, когда с утра и до обеда лил проливной дождь. Юстас проиграл Рипичипу две партии в шахматы и снова начал превращаться в прежнего неприятного попутчика, а Эдмунд заявил, что жалеет, что они не отправились в Америку вместе со Сьюзен. Тут Люси выглянула из окна на корме и сказала:
- Смотрите-ка! Мне кажется, дождь слабеет. А это что еще такое?
Услышав это, они гурьбой высыпали на палубу и обнаружили, что дождь прекратился, и что Дриниэн, стоящий на вахте, пристально смотрит на что-то за кормой. Точнее, на несколько непонятных предметов. Они немного смахивали на гладкие круглые валуны - целая гряда валунов, промежутки между которыми составляли примерно сорок футов.
- Однако, это не могут быть скалы, - заметил Дриниэн, - потому что еще пять минут тому назад их здесь не было.
- А вот один из них только что исчез, - сказала Люси.
- Да, а вот появляется другой, - подхватил Эдмунд.
- И причем ближе к нам, - заметил Юстас. - Черт подери! - воскликнул Каспиан. - Вся эта штука движется в нашу сторону.
- И движется гораздо быстрее, чем мы плывем, Сир, - сказал Дриниэн. Через минуту она нас нагонит.
Все затаили дыхание. Ведь всегда неприятно оказаться преследуемым чем-то неизвестным, будь то на суше или на море. Но выяснилось, что все гораздо хуже, чем они подозревали. Внезапно, по левому борту, всего лишь на расстоянии крикетного броска от них, из моря вынырнула ужасная голова. Она вся была пурпурно-зеленой в фиолетовых пятнах, и кое-где виднелись прицепившиеся к ней моллюски. У нее были огромные глаза, глаза, предназначенные для того, чтобы глядеть сквозь темные глубины океана, и широко открытая пасть, заполненная двумя рядами острых акульих зубов. То, на чем сидела голова, они сперва приняли за огромную шею, но, по мере того, как она поднималась выше и выше, все начали понимать, что это не шея, а тело, и что им довелось увидеть то, что по своей глупости желали бы лицезреть многие люди - гигантского Морского Змея. Вдалеке были видны складки его огромного хвоста, время от времени поднимающиеся над водой. А голова его уже возвышалась над верхушкой мачты.