– Ты думаешь, он понимает, о чем мы говорим? – спросила Люси.
Дракон отчаянно закивал головой.
Рипичип соскользнул с плеча Люси и выступил вперед.
– Дракон кивнул.
– Вы можете говорить?
Дракон покачал головой.
– Тогда, – сказал Рипичип, – бесполезно спрашивать Вас, что Вам здесь надо. Но если Вы готовы поклясться в дружбе с нами, поднимите над головой левую переднюю лапу. Дракон сделал это, но неуклюже, так как лапа болела и распухла из-за золотого браслета.
– Ой, смотрите, – воскликнула Люси. – У него что-то не в порядке с лапой. Бедняжка, – видимо, поэтому он и плачет. Может, он пришел к нам, чтобы мы его вылечили, как в истории про Андроклов и льва.
– Будь осторожна, Люси, – сказал Каспиан. – Это очень умный дракон, но он может лгать.
Однако Люси уже выбежала вперед, за ней Рипичип, так быстро, как только несли его короткие лапки, и тогда, конечно, пришлось подойти к дракону и мальчикам с Дриниэном.
– Покажи мне свою лапу, – сказала Люси. – Может быть, я смогу вылечить ее.
Дракон, который когда-то был Юстасом, с радостью протянул свою больную лапу, памятуя, как бальзам Люси излечил его от морской болезни еще до того, как он превратился в дракона. Однако, он был разочарован. Волшебная жидкость уменьшила припухлость и немного смягчила боль, но она не могла растворить золото.
Теперь все столпились вокруг посмотреть на лечение. Вдруг Каспиан воскликнул:
– Глядите!
Он пристально посмотрел на браслет.
7. КАК ЗАКОНЧИЛОСЬ ЭТО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
– На что глядеть? – спросил Эдмунд.
– Посмотрите на рисунок на золоте, – сказал Каспиан.
– Маленький молоточек с алмазной звездой над ним, – произнес Дриниэн.
– Но я же видел это где-то раньше.
– Видел! – воскликнул Каспиан. – Ну, конечно же, видел. Это герб одного из великих родов Нарнии. Это браслет Лорда Октазиэна.
– Негодяй, – обратился Рипичип к дракону, – не сожрал ли ты Нарнианского лорда?
Но дракон отчаянно замотал головой.
– Или, может быть, – предположила Люси, – это и есть сам Лорд Октазиэн, превратившийся в дракона – понимаете, заколдованный.
– Ни то, ни другое совершенно необязательно, – заявил Эдмунд. – Все драконы собирают золото. Но, я думаю, мы можем быть уверены в том, что дальше этого острова Октазиэн не добрался.
– Ты не Лорд Октазиэн? – спросила Люси дракона и затем, когда он печально помотал головой, добавила:
– Ты случайно не кто-нибудь заколдованный – я имею ввиду, какой-нибудь человек?
Дракон яростно закивал.
И тогда кто-то спросил – потом люди спорили, кто это сказал первым – Люси или Эдмунд:
– Ты – ты случайно не Юстас?
И Юстас закивал своей ужасной драконьей головой и стал бить хвостом по воде. Все отскочили назад (некоторые из матросов с восклицаниями, которые я не стану повторять здесь), чтобы уберечься от огромных кипящих слез, которые полились из его глаз.
Люси очень старалась утешить его и даже набралась смелости поцеловать чешуйчатую морду, и все вокруг говорили: «Вот не повезло бедняге», а некоторые уверяли Юстаса, что будут поддерживать его, и многие сказали, что наверняка должен быть какой-то способ расколдовать его, и что через пару дней они приведут его в полный порядок. И, конечно же, все очень хотели услышать его рассказ, но он не мог говорить. Несколько раз в последующие дни он пытался написать свой рассказ на песке, но ему никак не удавалось это сделать. Во-первых, Юстас, никогда не читавший правильных книжек, понятия не имел, как правильно описать свои приключения, и, кроме того, мышцы и нервные окончания лап дракона, которые ему приходилось использовать, никогда не учились писать, и уж конечно, в любом случае не были приспособлены для этого. В результате он не мог и близко-то подобраться к концу своего рассказа прежде, чем накатывал прилив и смывал все ранее написанное, за исключением тех мест, на которые он уже сам наступил лапами или которые случайно смахнул хвостом. И все, что можно было увидеть, выглядело примерно так: (многоточие обозначает места, которые он растоптал)
Я ОПШЕЛ СПА… КАНА ОРКОНА Я ИМЕЮ В ВИДУ ПЕЩЕРУ ДРАНКОНА ТАК КАК ОНБЫЛ МЕРТВ И ОЖД ТАКОЙ СИЛЪ… ПРОСНУЛСЯ И ЗАК… НЕ… СНЯТЪ ССС МОЙ РУКИ О ПРОКЛЯТЪЕ…
Всем, однако, было ясно, что характер Юстаса, после того, как он стал драконом, значительно улучшился. Он стремился помочь. Он облетел остров и выяснил, что он весь в горах и живут там только горные козлы и стада диких свиней. Юстас притащил много свиных туш в качестве провизии для корабля. Он оказался гуманным охотником, потому что мог мгновенно прикончить зверя одним ударом своего хвоста так, что тот и не знал, да, думаю, и до сих пор не знает, что его убили. Несколько туш он, естественно, съедал сам, но всегда в одиночестве, так как теперь, когда он стал драконом, он предпочитал сырую пищу и не мог вынести, чтобы все остальные видели его за грязной трапезой. Однажды, летя медленно и устало, но с большой гордостью, он приволок в лагерь высокую сосну, которую вырвал вместе с корнями в отдаленной долине, чтобы можно было сделать главную мачту для корабля. А по вечерам, если становилось прохладно, как иногда бывает после сильных дождей, он был чрезвычайно удобен: вся компания шла к нему, рассаживалась вокруг, прижавшись спиной к горячим бокам, таким образом, быстро согревалась и высыхала. Кроме того, одно дуновение его пламенного дыхания разжигало самый упрямый костер. Иногда он поднимался в воздух с несколькими избранными на спине, и они могли увидеть проносящиеся под ними зеленые склоны, каменистые вершины, узкие долины, похожие на трещины, и далеко за морем, на востоке, темно-синее пятно на голубом горизонте, которое могло быть сушей.
Удовольствие, совершенно новое для него. Быть любимым и, больше того, любить других было тем единственным, что не давало Юстасу погрузиться в отчаяние. Быть драконом было очень печально для него. Он вздрагивал всякий раз, когда, пролетая над горным озером, замечал собственное отражение. Он ненавидел огромные, как у летучей мыши, крылья, острый, как зубья пилы, гребень на спине и ужасные загнутые когти. Он почти боялся оставаться наедине с самим собой, но в тоже время ему было стыдно находиться вместе с остальными. По вечерам, когда его не использовали как грелку, он обычно ускользал из лагеря и лежал на берегу, свернувшись, как змея, между лесом и водой.
В таких случаях, к большому его удивлению, самым постоянным его утешителем был Рипичип. Благородная Мышь украдкой выползала из веселого кружка у костра и усаживалась у драконьей головы, с подветренной стороны, чтобы на нее не попадало его дымное дыхание. Рипичип разъяснял Юстасу, что все то, что с ним произошло – яркий пример поворота колеса Фортуны, и что если бы они с Юстасом находились в его доме в Нарнии (на самом деле у него была норка, а не дом, и даже драконья голова, не говоря уже об остальном, не поместилась бы в ней) он мог бы привести ему более сотни примеров из жизни императоров, королей, герцогов, рыцарей, поэтов, влюбленных, звездочетов, философов и волшебников, которые вначале благоденствовали, а потом по воле судьбы попали в бедственное положение, и многие из которых вновь обрели все потерянное и жили после этого долго и счастливо. И хотя, быть может, в тот момент это не казалось таким уж утешительным, но Рипичип имел добрые намерения, и Юстас никогда не забывал этого.
Однако, мысли всех омрачал вопрос о том, что им делать с драконом, когда они будут готовы к отплытию. Они старались не говорить об этом, когда Юстас находился поблизости, но несколько раз он невольно слышал обрывки их разговоров: «Влезет ли он в длину вдоль одной стороны палубы? Нам придется все запасы переложить на другую сторону вниз, чтобы сохранить равновесие», – или – «Сможет ли он догонять нас по воздуху?» – или (чаще всего). – «А чем же мы его будем кормить?».