И здесь подтверждение толстовской мысли о чувстве родины как о высоком побудительном начале. Невельскому удалось доказать, что утверждения о несудоходности Амура ложны, что Сахалин — остров. «Великое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась!» — восклицает автор. Открытия доказали важное значение Амура как артерии, связывающей с океаном Восточную Сибирь, считающуюся до этого отрезанной тундрами, горами и открытыми пространствами. Это-то и не устраивало противников Невельского. Что же помогло устоять в борьбе, выдержать лишения на далеком посту, доказать правоту? Автор отдает должное патриотической преданности и рвению делу Муравьева, поддержавшего действия Невельского. И вновь говорит о высоких побудительных причинах, вдохновлявших русских землепроходцев. Признание его поступка благородным и патриотическим, «полное наше убеждение в важном значении этого края для блага отечества — одушевляли меня и моих сотрудников»[116]. — «Такова была моя миссия», — пишет Невельской.
В книге Невельского рассказано о героических подвигах Чихачева, Бошняка, Орлова, Рудановского и других его замечательных сподвижников. Автор характеризует деятельность Муравьева-Амурского, Путятина. Естественно, в мемуарах видное место не может не занимать сам автор. Как оценить другого, как оценить себя? Каковы критерии Невельского?
Еще Н.Г. Чернышевский говорил, что историческое значение каждого великого русского человека измеряется его заслугами перед родиной, его человеческое достоинство — силою его патриотизма[117]. Слова эти, написанные в 50-е годы XIX столетия, имеют прямое отношение к Невельскому. Заслуги Невельского перед нашей родиной поистине велики. Характерно, что, рассказывая о себе и своих сподвижниках, Невельской всегда обращен к «побудительной причине» — к имени России. Сила его патриотизма — исток его героических действий. Вот почему мемуарная книга воспринимается не только как повествование, но и как повесть-исповедь, слово «сына отечества». Портреты друзей и недругов в основе своей тоже исходят из этого критерия — что человек вносит в «амурское дело», ставшее для него, Невельского, делом жизни.
* * *Итак, подведем некоторые итоги. Наблюдениям мореходов и землепроходцев свойственны историческая достоверность, подлинный документализм. За объективность, достоверность путевые заметки, как правило, высоко ценятся учеными. Они проникнуты духом гуманизма, это сказывается особенно в сочувственных описаниях жизни и быта разных племен, критике насилия, «ненасытной жажды приобретения», наживы разного рода колонизаторов.
Русская маринистика стала зеркалом зарубежной жизни. И зеркало это обнажало, укоряло, обличало. Большое внимание авторы уделяют изображению нравов, обычаев народов, населяющих острова Тихого океана, Камчатки, Русской Америки. В книгах находим мы легенды, поверья этих народов, что говорит об интересах русских путешественников к духовной культуре, истории, фольклору других народов.
Русская документальная маринистика познакомила читателя с морским пейзажем. Она нарисовала картины борения человека со стихией, показала героизм мореходов. Конечно, в большинстве случаев пейзажные картины носят еще иллюстративный характер, не связаны глубоко с раскрытием психологии героев. Русская документальная маринистика занимает видное место в развитии жанра русского очерка. Неточным представляется утверждение в одной из интересных работ, посвященных осмыслению жанровой природы «путешествий», что «путешествия» землепроходцев (называется только несколько авторов) «остались в основном сугубо научными», не приблизились к литературе. За пределами литературоведческого обзора остались «путешествия» многих русских мореходов и землепроходцев, а потому и выводы оказались столь узкими, по существу неверными[118].