Вот сопка Тигриная, своим названием обязанная посещением ее владыкой Уссурийской тайги:
Ее Тигриною зовут. Теперь там делают салют.Обычай салюта в 12 часов на Тигриной дошел до наших дней (возобновлен в 60-е годы, а погашен в годы перестройки). Автор пишет о тяготах первых дней заселения берега с «зубчатыми сопками»:
И почту ждали чуть не год… Терпели множество невзгод, Болели родины тоской… Живым примером Невельской Служил еще, и русский флаг Взвивался выше что ни шаг. И помнят наши старики, Как лихо службу моряки Несли тогда в шторма, туман, Идя на парусах в Аян, В Аляску и опять в Кронштадт… Там морякам был черт не брат! Стал пост — деревней, а потом И захолустным городком.В 1880 году Владивосток получил статус города. В нем тогда было около тридцати тысяч жителей. Строились дома, открывались разного рода «заведения», уже «фазаны реже с гор летали к жителям во двор…» В культурном облике «городка» поэт отмечает сочетания, вызывающие улыбку:
Картины местной старины Бывали юмором полны: Жизнь захолустных уголков Всегда рождает чудаков… Царили карты и кутеж (А разве и теперь не то ж?)В стихи врывается история о «ланцепупах», о которых писал Д.И. Шредер в своей книге «Наш Дальний Восток»[216]. Приводя рассказ о том, как «ланцепупы» развлекались стрельбой друг в друга, Шредер отмечал: «…вышеприведенный рассказ я всецело оставляю на совести моего собеседника». Если это и вымысел, то не лишенный правдоподобия. О «ланцепупах» писал и В. Панов, редактор газеты «Дальний Восток»[217]. Упоминаются они и в одном из рассказов Евгения Замятина «На куличках» (1913). Но вряд ли эти таинственные «ланцепупы» стреляли друг в друга так безоглядно, повседневно. Коснулся этой истории и Гомзяков:
Герой тогдашний «ланцепуп» Был от природы и не глуп, Да скандалист, и выпивал, Но уж — fi donc — не воровал…Скупо сказано и неодносложно. «Ланцепупы», скандалисты — и в то же время какая-то порядочность. Пояснение было такое: «ланцепупами» назывался кружок кутил, допивавшихся до всяких безобразий. Безобразничают, но не воруют.
Бытописателем тех лет (Его давно, давно уж нет) Был Перелешин, и молва Еще хранит его слова: «С тобою Ницца не сравнится, Прелестный мой Владивосток! Здесь можно и в суйфун влюбиться, Имея теплый уголок».Суйфун — северный ветер, со стороны Суйфуна — Раздольной. Но пойдем за автором. Итак, о Перелешине:
Писал он просто, без затей Про окружающих людей, Забавы зимние в снегу Жеманства престарелых дам, Винт по субботам и средам И, вспоминая свой Кронштадт, Вдали начальства жить бы рад…Строки о плаваниях в Японию, где зиму «проводил наш флот», тоже небезынтересны. Да, были такие плавания в свое время, пока дружба не была порушена русско-японской войной (1904–1905).
И так все шли да шли года… Плодами мирного труда Наш край не очень был богат. Его анналы не блестят Рядами славными имен Для всех народов и времен, И вспоминаются с тоской Лишь Муравьев да Невельской. Их память вечно сохранит Не только вековой гранит, Но и потомства приговор. Заслуги их и до сих пор Не все еще оценены…Тема исторической памяти… Она присутствует и в «набросках». Но автор не выставляет себя знатоком истории и говорит о том, что ближе всего ему:
Я не историк. Не полны И не сочны мои стихи, В них только прошлого штрихи.Вот это и дорого — «прошлого стихи». Всегда ведь важны конкретные факты:
Как и везде, так и у нас, Край заселялся не за раз: Пришел солдат, пришел казак, Их с моря поддержал моряк… Трудились все, кто сколько мог… Для проведения дорог Рубили дуб, рубили кедр, Копали золото из недр… Бил тигров меткий Худяков, Иван Иваныч, меринков Пустил по городу в извоз… Торг с иностранцами возрос: Уж Яков Лазарич в графу «Экспорт капусты на Чифу!» Записан был как пионер. Затем путеец-инженер Стал рельсы класть на Уссури… Шантаны — черт их побери! — Открылись скоро для кутил (Все знают, кто их насадил).И охотник И.И. Худяков, и русский купец Я.Л. Семенов, и строитель-инженер И.И. Галецкий внесены автором в стих и в примечания: кто есть кто. В 1883 году во Владивостоке стала выходить первая газета, которая так и называлась — «Владивосток».
Чтобы с «прогрессом» вровень жить, Газеты стали выходить. И стала «хитрая» печать Кого хвалить, кого ругать…