И потом — движение, поход встречь солнцу, к Восточному морю, как называли Тихий океан встарь. Движение, равное подвигу.
По самому своему географическому положению тихоокеанские берега являлись естественным выходом России к океану. Русские люди также издревле мечтали о выходе на тихоокеанское побережье, об открытии неведомых земель на Тихом океане. В стихотворении одного из поэтов XIX века об этом говорилось так:
Из века в век Шел крепкий русский человек На дальний север и восток Неудержимо, как поток. Он шел в безвестные края Чрез тундры, реки и хребты, Чрез быстрину и высоты, Пока в неведомой дали Он не пришел на край земли, Где было некуда идти, Где поперек его пути, Одетый в бури и туман Встал необъятный океан.Это из поэмы Михаила Розенгейма, русского второстепенного, даже третьестепенного, поэта, выходца из немецкого обрусевшего рода, написавшего ряд песен, ставших народными. Хорошо известна его песня «Далеко, далеко степь за Волгу ушла» — о том, как бежал человек из родного села «и за Волгой искал только воли одной». Собственно, песня эта отпочковалась от стихотворной «Почести про купеческого сына Акима Скворцова и про боярскую дочку».
Нельзя не вспомнить здесь и замечательное стихотворение Валерия Брюсова «К Тихому океану», написанное уже в начале нашего века. Движение русского народа к Тихому океану — это движение навстречу своей мечте. «Снилось ты нам с наших первых веков», — пишет поэт, обращаясь к неведомому нашим предкам Восточному морю. На пути к нему «топкая тундра, тугая тайга» и сотни невзгод и препятствий. «Но нам вожатым был голос мечты!» И поэт как будто сейчас переживает тот долгожданный и радостный миг, когда взору открылся океанский простор. Русский человек вышел к Восточному океану! Самому великому океану на земле. Его и назвали Великим, хотя и приняли его нрав за «тихий». Туманный, могучий, он только прикидывался Тихим. Он — великий. Вот на его берега вышел Иван Москвитин. Он наклонился над шумной океанской волной, набирает воды в ладони и пробует, кажется, на вкус: солона вода, ох, солона!.. Горька судьба морская. Но на берегу негоже оставаться вольному человеку:
Чаша безмерная вод! Дай припасть К блещущей влаге устами и взором, Дай уловить нашу старую страсть полным простором! Вот чего ждали мы, дети степей! Вот она, сродная сердцу стихия! Чудо свершилось: на грани своей стала Россия.Эти строки Брюсова можно было бы поставить эпиграфом к тем книгам, что рассказывают о наших землепроходцах, — о тех, кто пришел первым в устье Амура, на Камчатку, на Курилы, первым увидел океан и первым утолил «страсть полным простором», первым вышел на этот простор, чтобы поспорить с бурей, помужествовать с ней (вспомним, что Иван Москвитин от Охотска ходил к устью Амура).
Мы уже видели, что эта тема в прошлой литературе была отражена в целом ряде «путешественных записок», морских приключений, очерков. Уже в XIX веке были попытки воплотить сибирскую и дальневосточную тему в прозаических жанрах: назовем повесть И. Калашникова «Изгнанники», роман Н. Некрасова и А. Панаевой «Три страны света». Кстати, морские страницы плаваний в этом романе писал сам Некрасов — это история о русском мореходе Никите Хребтове. Некрасов, конечно, ни в Сибири, ни на Дальнем Востоке не был, поэтому в качестве документальной основы он широко использовал книги Крашенинникова «Описание Камчатки», Давыдова «Двукратное путешествие в Америку…», Ф.П. Литке «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге „Новая земля“ в 1821–1824 годы». Великолепные получились главы! Однако только в наше время на морском материале был создан исторический роман. Тема географических открытий на Тихом океане, тема тихоокеанского мореплавания становится темой, формирующей «лицо» русской литературы дальневосточного региона. Надо сказать, что региональные особенности литературы Сибири и Дальнего Востока подмечены нашей критикой. Литературные регионы, возникающие под воздействием общности географической среды и особенностей национальной истории и культурных традиций, обрели явно выраженную специфику[219]. И далее, говоря о своеобразии тематических пластов, критик справедливо подчеркивает, что «на облик исторической прозы литераторов Сибири решающее влияние оказали темы землепроходцев, декабристской ссылки, полярного мореплавания». Точно так же можно сказать, что на облик исторической прозы литераторов Дальнего Востока значительное влияние оказала тема тихоокеанских мореплаваний, которая звучит в нашей русской литературе с конца XVIII века. Эта же тема — тема мореплаваний по Тихому океану, по мировому океану — продолжает оказывать влияние на современных литераторов Дальнего Востока, чему свидетельством является появление целого ряда морских повестей и романов (здесь термин «морской роман» взят нами как тематический пласт. Наличие такого пласта можно отметить и в зарубежной, и в отечественной литературе. Яркий пример морского романа в зарубежной литературе — морские романы английского писателя капитана Фредерика Марриэта (1792–1848) — «Морской офицер Франк Мильдмэй», «Королевская собственность», рассказ «Три яхты»; родоначальника морских рассказов Фенимора Купера, автора романов «Красный корсар», «Лоцман», «Покорители моря», правда, мировую славу Куперу принесли не морские, а «индейские» романы. А в русской литературе — классик морской литературы К.М. Станюкович прославился морскими повестями и рассказами. В советский период приобрели известность морские произведения Новикова-Прибоя, Леонида Соболева, Николая Задорнова, Валентина Пикуля…