Кто-то тронул Давлятова сзади, Давлятов вздрогнул от неожиданности и увидел Мирабова, врача, который лечил его от нервного истощения, вдовца одного с ним возраста; время от времени, хотя и очень редко, они встречались где-нибудь в кафе, чтобы поболтать о городских новостях.
Встреча их обрадовала, они невольно обнялись, хотя подобной сентиментальности в их отношениях до сего дня не наблюдалось.
- Рад видеть вас, доктор, искренне! - разволновался Давлятов.
- Да, если бы не эта всеобщая мобилизация, навряд ли увиделись бы! шутливо проговорил Мирабов - человек тихий и сгорбленный, выглядевший намного старше своих сорока лет.
- Интересно наблюдать за массовым поведением, - наклонившись к Мирабову, сказал Давлятов, - тем более когда сам все предсказал...
- Как?! - удивился доктор. - Неужто вы?.. И по вашей воле были разосланы сотни тысяч конвертов с предостережением?
- Это просто совпадение... хотя, впрочем, не знаю... Сегодня я выступал на конгрессе с прогнозом будущего сильного землетрясения, а спустя несколько часов - эти конверты в почтовых ящиках... Впрочем, удивляться нечему. При системе оповещения, которая в нашем граде хорошо отлажена... Не беспокойтесь, о новом всемирном потопе мы узнаем в ту же минуту...
- Что от того, что узнаем? - шутливо возразил Мирабов, приглаживая усы. - В человеке уже давно дает сбой система поведения при опасности. Кроме паники, которая парализует ум и волю, другие естественные реакции у нас атрофированы...
Давлятов хотел бы развить мысли Мирабова, которые нашли в его душе отклик, но не успел. Подталкиваемый со всех сторон беспокойной толпой, к ним приблизился старик каракалпак, который уже раньше мелькал то там, то сям, расспрашивая всех о чем-то.
- Вам случайно не встречалась верблюдица с белым пятном на боку? обратился он к Давлятову так, будто наконец-то нашел того, кто ему поможет...
- Мне? - слегка растерялся Давлятов. - Не припомню... хотя, впрочем...
- Я приехал вчера к знакомому казаху, остановился у него на ночлег. Землетрясение напугало мою верблюдицу, она сорвалась и бросилась в темноту из ворот... - Каракалпак с тревогой всмотрелся в Давлятова: - Где я мог вас видеть? Мне знакомо ваше лицо...
- И мне ваше тоже, - признался Давлятов нехотя. - Не приходилось ли вам бывать в Москве, на Всемирной скотоводческой выставке?
- Был, бью, - будто обрадовался старик, - но, помню, заблудился в большом городе. И помер бы уже, не найдя Дома колхозника, если бы не магическое копыто...
- Ах, вон оно что?! - насторожился Давлятов и решил не признаваться, что действительно видел верблюдицу с перерезанным горлом и как мужчины с кривыми ножами разделывали потом ее тушу... - Нет, верблюдицу вашу не видел... - И повернулся к Мирабову, все это время с удивлением наблюдавшему за ним, чтобы понять, где Давлятов искренен со стариком, а где пытается уйти от ответа... - Да, вы правы, паника - массовый психоз...
Не желая выдать своего нервозного состояния, Мирабов опустил голову... Толпа сдвинулась, надавила и словно поглотила его, и вместо Мирабова Давлятов неожиданно увидел рядом Нахангова, который, подняв голову, иронически усмехнулся:
- Ну, это слишком громко - насчет массового психоза...
- Вы?! - Давлятов инстинктивно поднял руки, словно ожидал удара. - Вы ведь спустились в свой бункер?..
Толпа снова раздвинулась, выпустив вперед Мирабова, - удивленно пожав плечами, врач спросил:
- Вы о бункере? Да, я слышал, что их стали строить избранным, но не думаю, чтобы это было спасением, когда миллионный город загонят под землю, и наступит массовое безумие, о котором вы только что сказали...
Около одиннадцати, потоптавшись на одном месте почти час, стали постепенно возвращаться в свои дома, но сначала уходили робко, все еще сомневаясь. А когда расходились уже большими группами, Давлятов решил проститься с Мирабовым.
- Теперь мы будем видеться каждый вечер, может быть, в течение всего месяца. А там, как говорится, что судьбой начертано, - мрачновато проговорил Давлятов, всматриваясь в темноту.
- До завтра! - махнул ему рукой врач и, чуть прихрамывая, ушел в сторону своего дома. - Спокойной ночи!
- Спокойной земли!
В тревоге, словно боясь слежки, Давлятов вернулся на свою улицу. Проходя мимо ворот Нахангова, напряг слух.
- Все возвращаются, - услышал он голос своего благодетеля. - И нам пора покидать бункер. Живее! Живее! Помогите подняться бабушке...
Давлятов вздохнул с облегчением и ступил через порог дома, все еще не веря, что сумасшедший день уже позади - день, как потом выяснилось, пе-ревернувший всю его жизнь...
Не утихшая даже во время сна лихорадочная мысль о конференции чуть свет разбудила Давлятова. Второй день конференции, судя по изменившейся ситуации в граде, ожидался с новым, может, и вовсе неожиданным поворотом... словом, мог выйти из заранее утвержденного Академией наук регламента. Все предвещало именно это...
Шагнув за ворота, Давлятов глянул на стены своего дома, как бы оценивая их прочность. Отойдя на приличное расстояние, остановился, чтобы приглядеться повнимательнее. Впервые так пристально всматривался он в родовой дом с наружной его стороны, замечая несколько необычную, будто сдвинутую с фундамента форму. Дом был не строго четырехугольный, а окруженный стенами, местами срезанными, местами согнутыми, - словом, передняя его часть казалась заостренной, как нос самолета, бока покатые, а задняя часть разделена на два острых угла... Невольно вспомнишь суеверные слухи о том, что дом будто бы держится то ли на таракане, то ли на черепахе и в роковую ночь покачнулся, до смерти напугав отца.
Прежде чем свернуть за угол, Давлятов услышал какую-то возню за спиной. Оглянулся и увидел, как тот маленький, с узкими глазками, излучавшими холод, подхватил свою подругу на руки, забежал в ворота его дома, и оттуда сразу же раздались визг, хохот... Давлятов хотел было броситься обратно, чтобы поймать их и посрамить, но тут из улицы вынырнула машина его благодетеля, Нахангов, открывая дверцу, вялым жестом пригласил. его к себе на заднее сиденье.
- После вчерашнего столпотворения среди населения отмечены признаки суеверия, - начал по-деловому Нахангов. - Мы должны под эгидой нашего института созвать конференцию, чтобы убедительными примерами в самом зародыше подавить суеверие...
- Опять - конференция? - невольно вырвался у Давлятова глупый вопрос.
- Я и вам позволю выступить на ней... То, что я скажу сейчас о смерти религии, поможет вам хорошенько подготовиться... Так чем мы умертвили религию? Ее множественностью. Будь религия одна для всех, она бы сразу не рухнула словно подкошенная... Мы сумели выиграть на ее множественности. Смешали в сознании современного человека все религии, загнав мусульманство в христианство, иудаизм в языческую веру, буддизм причудливо вплелся в манихейство. Словом, все искусно смешали, чтобы заставить всех поверить: религия - большая ложь. Образ бога стал вредным, несносным для души знаком... Вы полукровка, как и в массе своей все наши граждане, - наше природное тесто замешено и на поте Христова чела, и на пыли конниц Мухаммеда... кто же благословил нас на наши дела? Сам Христос! А Мухаммед пошел дальше. Тут уже было не до сентиментального поцелуя, когда меч был аргументом в споре... Мухаммед указал нам финал истории религии, ее нынешний конец.
- Пожалуй, это так, - торопливо промолвил Давлятов, заметив, что подъезжают они к зданию ИПЗ со стороны конференц-зала.
- До вечера, - кивнул ему подбадривающе Нахангов, - до без десяти десять...
Академик-фемудянин, почти одновременно с ним подъехавший к залу, увидел Давлятова... и как только строптивый сотрудник закрыл за собой дверцу машины, создалась иллюзия, будто его заслонили входящие в зал... и от машины торопливо отошел тот самый с измученным лицом, словно побитый камнями, и несчастный...