"Странно, как можно любить такой город? Чтобы любить этот изломанный, безвкусный, без красоты и комфорта, бесчеловечный город, надо иметь извращенный вкус..."
И тут же будто с высоты проник он оком в толщу, на которой стоял город, и живо представил всю подземную жизнь, с которой город связан, как связаны артерии и кровеносные сосуды в организме. Причудливая сеть трубопроводов... в них, булькая и чмокая, течет вода, несутся отбросы канализации, нефть и газ, провода электричества, также протянутые через трубы, тоннели метро, ходы и выходы под зданиями и улицами, по которым снуют, разгрызая металл, керамику, каменную кладку, толпы крыс... миллионы тупоносых зверьков с мокрой, прилизанной шерстью...
Как можно чувствовать себя защищенным в таком граде, где даже памятники лучшим умам прошлых, незамутненных времен заменены монументами, воплощающими не людские деяния, а идеи, вдохновляющие их на эти деяния? Идеи и сам дух воплощенной современности, половинчатой и двойственной даже в главном своем назначении - материальном?
Даже в повседневности и быту направленность на материальную тщету и сиюминутность, хотя эта же материальность олицетворена в постройках, как бы символизирующих самое Вечность, - в Дворце свободных народов, в десятках мраморных зданий постоянной выставки достижений, Всесред-неазиатском Дворце живописцев-монументалистов, Дворце народного искусства... Вечность, сама Вечность.
И все же не кто иной, как Давлятов, первым забил тревогу о предстоящем смертельном, первым бросился спорить, доказывать вопреки академическим авторитетам, поплатился за дерзость своей службой и сейчас ходит подозреваемый в связях с теми, кто рассылает по почте предупреждения, - с ОСС...
Таков уж он, современный нигилист, - ему и хочется, но не можется, а если и можется, то колется... Ибо Давлятов давно заметил в себе такую особенность: мысль его словно пробирается в лабиринте с двумя, тремя ходами, блуждает почти вслепую, переходя от одной искомой точки к другой, пока наконец не придет снова к первоначальному, - и так блуждает по замкнутому кругу, в поисках решения, которого никогда не найдет. Мыслить, чтобы воплотить свою мысль в дело, для Давлятова самое мучительное наказание...
X
И вот сей нигилист... лучше назвать его ныне модным словом парадоксалист, делает то, что в спокойной обстановке, без тревоги и нервотрепки этих дней вызвало бы столько разговоров, - берет на воспитание совсем отбившегося от рук подростка, двенадцати лет, которому нужно столько такта, душевной теплоты, уверенности не только в себе и в своем завтрашнем дне, но и в завтрашнем дне всего города.
Сейчас же все обошлось тихо, никто особенно не удивился, кроме На-хангова, да и то благодетельствующий сосед удивился не столько самому факту усыновления, сколько тому, с какой послушностью Давлятов сделал вывод из его ночной шутки.
Мелис - так звали усыновленного - оказался на редкость эмоциональным подростком. Градус его настроения все время колебался - от высоты заразительного смеха и детской непосредственности до угрюмого падения, молчаливой злобности.
Осмотрев дом, где ему предстояло теперь жить, Мелис сказал так, словно осмысливал и связывал многие понятия в своем незрелом уме:
- Я знаю, вы - полукровка, Руслан Ахметович. Со мной же еще сложнее замешен на трех кровях...
- Это сейчас массово, в наше время, - уклончиво ответил Давлятов, удивляясь проницательности Мелиса.
Сейчас они сидели вчетвером в квартире Мирабова, оцепенело глядя на экран телевизора, где перекашивало, передергивало физиономию ведущего под смех и крики Мелиса и Хури, пока изображение не установилось четко и ярко в цвете.
Все та же компания за овальным столом, все те же, правда, основательно сникшие и утомленные лица сейсмосветил. Телефонистки, микрофон, вставки и прочая телевизионная нехитрость. До начала передачи, за экраном, академики условились - каждому отвечать в свой час, без того, чтобы ломать четкий сценарный ход. В прошлый раз, когда, услышав вопрос гражданина Салиха, фемудянский академик перехватил инициативу у академика Зияева, произошла некоторая досадная путаница с гонораром, так что пришлось сегодня сейсмосветилам лишние полчаса потоптаться у кассы, пока бухгалтерия дотошно выясняла...
Открывая передачу, ведущий в вежливой форме попросил шахградцев посылать телефоновопросы, только касающиеся предмета разговора, без отвлечения на частности, тогда и разговор будет научным, полезным и убедительным. "Цель наших уважаемых академиков - показать вам всю беспочвенность предсказаний ОСС, успокоить, вернуть уверенность в завтрашнем дне для полнокровного труда и отдыха".
На призыв откликнулся гражданин Забегаев, вопрос которого касался той самой трещины в земле, которую обнаружил Давлятов.
- Вам слово, академик Сысоев! - предложил ведущий, загадочно подмигнув.
- Дельный вопрос, спасибо гражданину Забегаеву... мы в первый же день осмотрели трещину на пересечении улиц Каблукова и Бородинской и пришли к выводу, что она не имеет никакого отношения к предстоящему землетрясению... Трещина расползлась от вбитой сваи: рядом строился дом...
Хотя назвали Забегаева уважительно "гражданином" во всеуслышанье, чтобы ни у кого не было сомнения в его уголовном прошлом и настоящем, Забегаев не удовлетворился ответом, ибо это "предстоящее землетрясение", брошенное академиком неосторожно, еще больше встревожило его.
- Так предстоит или не предстоит?! - воскликнул в сердцах Забегаев, но все телефоны, по которым он хотел Пробиться для связи с академиком, оказались заблокированными.
- Вопрос гражданина Нафталимова, - встрял в паузу ведущий. - Ожидается ли перед предстоящим землетрясением свечение неба? Пожалуйста, академик Зияев...
- Вообще... это спорно, - басом, хотя и неуверенно, начал Зияев. - Я лично не сторонник теории "сейсмического света". В одних случаях подобное свечение замечалось перед землетрясением, в других - нет. Это спорно... Я убежденный сторонник газа радона - это действительно примета...
"Спорно... - скептически усмехнулся Нафталимов. - Академик спорит, а зарплата идет, - перефразировал он в уме известную присказку о солдатском сне. - Погребет нас всех, а вы и под обломками будете спорить, что сие было - землетрясение или бомбовый удар..."
Но и Нафталимов, пожелавший высказать все это академикам в лицо, не смог второй раз через тысячи переплетений телефонных сигналов пробиться на студию.
- Что это за газ радон? Где его достать? Как хранить? Можно ли носить с собой в баллончике, чтобы не прозевать момента удара? Надо ли надевать противогаз? - столько тревожных вопросов задала гражданка Прият-нова. На них должен был ответить академик Аляви.
- Лично я, - в полемическом тоне начал Аляви, - пусть простит меня мой коллега, академик Зияев, трудами которого я восхищаюсь... я больше сторонник теории "сейсмического света", чем радона. Выделение радона из колодцев перед землетрясением - тоже проблематично. В одних случаях газ действительно выделялся, в других - радона не было... Это лишний раз говорит о том, сколько еще "белых пятен" в нашей науке, которые нам надо закрасить черным... или красным...
Вопрос, который задал Нахангов, был средней сложности, ибо содержал в себе и утверждение и отрицание.
- В связи с предстоящей в этом году встречей нашей планеты-матушки с кометой Галлея кое у кого в душе зашевелилось вредное суеверие. Связаны ли эти слухи о предстоящем землетрясении с полетом к нам кометы и влияет ли притяжение Галлея на землетрясение вообще? Лично я думаю, что не влияет...
- Очень здраво рассуждает товарищ Нахангов, - сказал с экрана академик Шарумов...
- Откуда он узнал, что Нахангов "товарищ", а не "гражданин"? - спросил Давлятов у Мирабова, но, не получив ответа, скептически усмехался: Товарищ "бункер".
- Очень здраво, - повторил Шарумов. - Никакая комета и планета, луна, солнце не влияют на землетрясение. Так же как планета Земля не влияет на лунотрясение, марсотрясение, венеротрясение и так далее и тому подобное... что же касается суеверия, то с ним надо бороться, как со вредным пережитком прошлого. Я - оптимист и знаю, что мы успешно уничтожили все прошлое, которого уже и нет. Есть лишь отдельные выверты прошлого в сознании психически неуравновешенных наркоманов, алкоголиков и - кхе! кхе! девиц легкого поведения. Наша задача - выскребывать из их сознания эту муть... Главное, чего мы добились, - изгнали из сознания граждан Бога, дьявола, ангелов, грехопадение и очищение, злобный порыв и раскаяние, то есть весь вредный букет религии. Избавившись от всего этого, граждане наши стали душевно спокойнее, не терзаются, не мучаются, работают, уверенные в своем завтрашнем дне. За это им надо сказать "спасибо". Обществу, откуда изгнана религия, не страшны отдельные дуновения суеверия, хотя с этим злом надо бороться до конца... Надеюсь, товарищ На-хангов, я ответил на ваш вопрос... хотелось подробнее, убедительно, посему не жалел ни своего времени, ни уважаемых телезрителей...