В отличие от прошлых передач, когда задавшие вопросы шахградцы на ответы сейсмосветил реагировали остро, недовольно, а в ряде случаев и злобно, все, кто сегодня пробивался в телестудию, были настроены благодушно, в лучшем случае - иронично-безобидно, как-и гражданин Кызылбаши, бывший турецкий подданный, который у себя на родине был дважды обвинен - сначала в сочувствии к республике, затем в сочувствии к монархии, то есть в европеизме, в пашизме, в неосултанизме, младотуркизме, пока не нашел отдохновения от политических тронотрясений в Шахграде, куда был вывезен товарищами, определившими его на службу в Академию обществоведческих знаний - преподавателем вавилонской истории. Слушая ответ на свой вопрос, Кызылбаши вдруг нечаянно прослезился, испытав глубокое уважение к академику Златоусту в ответ на его похвалу, хотел было еще раз связаться с телестудией, чтобы поблагодарить академика, но связь предательски не сработала.
- И этот вопрос говорит о глубоких сейсмических интересах наших земляков! - воскликнул ведущий, который предварительно посовещался о чем-то с очередным оратором, показав ему телефонограмму. - Гражданка Коллетт спрашивает: "Можно ли предсказать землетрясение по его повторяемости в данном городе по годам. Я слышала, что у нас, в Шахграде, сильное землетрясение случается каждые двадцать лет. И если учесть, что последнее было в шестьдесят шестом году, то сейчас, в восемьдесят шестом..." - Голос ведущего дрогнул, он проглотил паузу и сказал: - Здесь гражданка Коллетт от естественного волнения не уточнила, что она имеет в виду, говоря о восемьдесят шестом годе, но мы-то с вами, уважаемые телезрители, понимаем... ибо ждем каждый день, живем этим ощущением... Пожалуйста, академик Юсубалиев!
- Конечно, - начал по-азиатски медлительно, но основательно академик Юсубалиев, - в теории повторяемости есть своя логика. Она наблюдается, но на других планетах. У нас же землетрясение может повторяться, но без точной даты - может ударить и завтра, и через год, и через сто, а потом опять через день, через год и так далее. Теория требует подтверждения... Вот и все! - заключил свой краткий ответ Юсубалиев.
Гражданка Коллетт, которая умиленно смотрела все это время на академика Юсубалиева, приятно напоминавшего ей кого-то, кого она не могла вспомнить, услышав его ответ, прошептала: "Спасибо вам! Спасибо...", хотела было донести свою благодарность лично до слуха академика, но вторично выйти с ним на связь не смогла, сколько ни крутила диск телефона, - бывшая балерина, она ужасно страдала в этой азиатской столице из-за отсутствия интеллигентного общества... И вот Юсубалиев... едва краски экрана, нарисовали его облик крупно и выпукло, у гражданки Коллетт сердце приятно провалилось куда-то, ибо почувствовала она наличие в Шахграде сего интеллигентного общества, пусть в одном лице, пусть временно, пока Юсубалиев вместе с остальными светилами конгресса - заложник града.
- Ба! - воскликнул Давлятов, потирая от удовольствия руки. - Ну и академик! Ну, сейсмологи! Они и камня на камне не оставили, разобрали башню, которую сами же пытались строить... Вавилонскую башню, которая всеми благами им светила - и знаниями, и наградами, и дачами с обогреваемым бассейном, и бункерами на случай, если... у-ы-ых!
Как обычно в день передачи, он сидел дома у Мирабова, куда привел и Анну Ермиловну. Воскликнув, Давлятов бросился к телефону, и все сидящие у телевизора увидели, как он выкатил глаза от удивления и стал почему-то дуть в трубку, не веря тому, что линия оказалась свободной. Услышав с другого конца недовольный голос телефонистки: "Перестаньте дуть! Говорите же!", стал торопливо говорить, нервно хихикая после каждого слова, будто телефонистка одной рукой записывала его вопрос, другой щекотала его...
- Следующий вопрос адресуется академику Златоусту, - объявил ведущий и стал читать медленно, с короткими паузами: - "Теперь, когда вы, сейсмоакадемики, общими усилиями развенчали собственную науку, вашу мать-кормилицу, с ее физическими законами, не пора ли перейти, так сказать, к моральному закону стихии. Не думаете ли вы, академик Златоуст, что землетрясение имеет прямое отношение к нашему с вами образу жизни? Не приходит ли оно к нам как кара, когда мера зла перевешивает меру добра? Вот вам живой пример: архиепископ Константинополя - кстати, ваш однофамилец Златоуст Иоанн за проповеди против зажравшихся, алчных земляков был сослан императрицей Евдоксией. И что же вы думаете? В день его ссылки случилось в Константинополе такое сильное землетрясение, что Евдоксия, убоявшись знамения, тут же вернула Златоуста в столицу... Еще пример? Пожалуйста! В Иерусалиме в храме Святого Гроба Господня вместо стены - скала, треснувшая от землетрясения как раз в тот момент, когда чистая душа Иисуса Христа покинула его бренное тело. Что вы на это скажете, уважаемый академик?" спрашивает гражданин Са-лих, - подавленным тоном заключил ведущий и тут же нервно скомкал лист, будто обжег себе руку.
Златоуст чуть растерянно глянул на коллег за столом и, обдумывая ответ, разгладил свои густые брови.
- Видите ли, гражданин Салих, я воспринимаю ваш вопрос как шутку, не более, - нашелся академик. - Ибо кто в наш век космических кораблей, лазера, мирного и немирного атома может поверить подобным легендам? Никто! Даже дети... Я, конечно, могу ответить еще проще и убедительнее: не знаю, не видел, не слышал - ни однофамильца своего Иоанна, ни тем паче императрицу Евдоксию - и не присутствовал при экзекуции мифического Христа... Но я вижу, гражданин Салих, что вы человек крайне любопытный. Вы умудряетесь участвовать в каждой нашей передаче... Давайте условимся так: в удобное для вас время вы звоните в номер гостиницы, где я проживаю, и мы встретимся с вами для обстоятельной беседы. Согласны? Если да - то запишите мой телефон: 33 - 02 - 22, гостиница "Звезда Востока". Жду вас...
- И мой телефон запишите, гражданин Салих, - вдруг брякнул фему-дянский академик. - 33 - 02 - 22, "Звезда Востока"! - И угрожающе глянул с экрана.
Экран дрогнул, разошелся полосами, после чего застыла вставка: "Передача окончена". Мирабов, видя, что Давлятов торопливо записывает телефоны академиков, сказал досадливо, будто это задело его больше, чем академика Златоуста:
- Ну при чем здесь святой Иоанн и треснутая скала? Этот Салих не просто шутник, злобствующий тип. В то время, когда град в ожидании: быть или не быть? - Салих лезет со своими штучками...
- А чем это вас так задел Салих? - лукаво глянул на него Давлятов. Человек имеет право на свой вопрос, каким бы он нелепым ни казался. Вы гуманист, ночами не спите, бегаете из дома в дом к посторонним людям - и бескорыстно... а рассуждаете, как мой благодетель, бункеровладе-лец Нахангов. Странно... Ваш гуманизм - он что? Без моральных заповедей? Без крепкой основы? Сегодня хочется помогать людям - помогаю, завтра отвернусь от них?
- Да, мое желание помогать всем и каждому - естественное, без всякой религиозной подоплеки. Это вас интересует? Оно самой природой заложено в натуре, генетически закодировано. И здесь библейские заповеди ни при чем. Мирабов закашлял от накатившего к горлу нервного напряжения, и Анна Ермиловна, воспользовавшись паузой, успела вставить:
- Можно подумать, Руслан, что ты сам во всем слепо следуешь этим моральным заповедям! - И положила руку на плечо Мелиса, словно боясь, что он вспыхнет и резко вмешается в спор.
Мелис, однако, ничем не выказал своего нетерпения. Как и два часа назад, когда они расселись у экрана телевизора, Мелис был угрюмо-замкнут и крепко сжимал Хури руку, будто все, что происходило вокруг, не касалось их обоих.
- При чем здесь я? - попытался было оправдаться Давлятов. - Я высказываю суждение общего порядка. - Но вдруг, воодушевившись чем-то, подался вперед к Мирабову... и Анна Ермиловна с удивлением заметила, что на месте ее сына сидит человек с таким видом, словно его только что побили камнями. - Не вы ли, доктор, говорили вчера, что психических срывов и болезней стало в пять раз больше, чем в обычные дни, - сказал он глухим голосом, - Град сходит с ума. И как излечить его? Чем?