Неожиданно по акустическому телефону прозвучал сигнал:
«Тревога! Всем наверх!»
Пока мы поднимались на поверхность, а затем снимали подводное снаряжение, у океанариума собралось почти все население острова. Вначале мы не поняли причины тревоги. Косатки вели себя вполне нормально: резвились в голубой воде. Присмотревшись более внимательно, я заметил, что движения косаток гармонично согласованны и походили на тренировку. Они очень быстро плавали по кругу, держась возле самой стенки бассейна. Впереди — Черный Джек в отличной спортивной форме; от страшных ран не осталось ни следа, за ним в кильватер следовала его свита. Джек круто свернул и остановился посреди бассейна. Остальные косатки продолжали стремительный бег, наращивая скорость.
Наверное, по сигналу вожака одна из косаток, достигнув дальнего конца бассейна, помчалась к сетке. Проплыв сто метров, косатка нырнула. Видно было, как она, покрытая серебряными пузырьками воздуха, идет по крутой параболе вверх. Косатка вылетела с плеском и свистом, пролетела над водой метров пятнадцать и ушла под воду.
Косатки ходили по кругу. Черный Джек замер на месте.
— Великолепно! — воскликнул Коррингтон. — Браво! Ну, что же ты не последуешь примеру своего собрата! — Коррингтон заметил нас с Костей и спросил: — Вам не встречался один из адъютантов Джека там, на дне?
— Да! Вот только что. Мы думали, разведчик, — ответил Костя.
— Да нет же, один из его гвардии. Эти тоже сейчас начнут прыгать. Какое будет зрелище!
Грек Николос, стоявший рядом с Коррингтоном, с унылым видом заметил:
— Я бы не выражал таких восторгов. Ты не представляешь, что произойдет, если они вырвутся отсюда. Мало мы имели от них неприятностей. Теперь же под угрозой жизнь всей колонии дельфинов.
— О-о! Если бы такое произошло! Я многое бы отдал, чтобы посмотреть на битву дельфинов с косатками. Дельфины уже ждут. Я видел их гвардию, вооруженную до зубов. Все готово к сражению. — Коррингтон умолк, растерянно оглядел себя, ощупал и опрометью бросился от бассейна.
Николос сказал, неодобрительно качая головой:
— Серьезный человек, солидный, ученый, а… — Николос пожал плечами, — побежал за кинокамерой. Его поведение и поступки подчас заслуживают серьезного порицания.
Еще одна косатка прыгнула в длину.
— Для чего они прыгают? — спросил Костя. — Неужели для тренировки? Но тогда почему Джек разрешил бежать первой косатке?
Ему ответил Павел Мефодьевич:
— Я думаю, что он послал ее за подмогой, определив, что с внешней стороны нет охраны. Разведчица ушла. Только сейчас мне сообщил старший отряда, что ее не догнали. Он жаловался, что электрические стрелы мешают движению в глубинах. А косатки и так быстроходней.
Костя спросил:
— Почему они не убежали все сразу?
— Ты посмотри внимательней на сетку. Прыгать можно только по одному. Вся операция займет около двух минут. За это время дельфины блокируют все выходы из лагуны, и косаткам придется плохо. Сейчас их военачальник проводит маневры. Видимо, ищет наиболее оптимальный вариант преодоления препятствия с наименьшей затратой времени. Тот, значит, первый, ушел? Он может собрать значительные силы и бросить их на лагуну. Героическая попытка может стоить больших жертв. По правде говоря, я все больше сомневаюсь в правильности нашего отношения к этим разумным существам. По сути дела — мы агрессоры. Захватили их территорию и сейчас силой навязываем им контакты.
— А дельфины? — спросил Костя. — Если бы мы не искали с ними контактов, то до сих пор они в нашем представлении оставались бы животными.
— Ты ошибаешься. Тысячелетиями приматы моря искали с нами контактов. Временами им это удавалось, когда и люди шли им навстречу. Затем в силу многих причин содружество рушилось. В короткой памяти наших предков оставались только легенды, предания, сказки о дружбе человека и дельфина.
Между тем робот-грузчик притащил рулон тяжелой стальной сетки и поставил его возле выхода из океанариума.
Подошли легкие монтажные краны. Одним управлял Петя Самойлов, другим — Ки. Краны разместили на противоположных сторонах входа в бассейн. Робот развернул рулон сетки по настилу над каналом. Крановщики подняли ее и навесили над загородкой. Оставалось скрепить ее с металлическими штангами.
— Пошли! — сказал Костя. — Мы с тобой старые монтажники, хотя я многое бы дал, чтобы не делать этого… Смотри!
В бассейне неистовствовали косатки. Они носились по самой поверхности, воинственно подняв свои гигантские плавники, похожие на косые паруса.
Коррингтон трещал аппаратом, стоя на барьере океанариума.
— Какое легкомыслие! — ворчал Николос. — Ты же можешь упасть к ним, и тогда…
Мы не слышали, что сказал на это Коррингтон, так как стали подниматься по сетке.
Ки подал мне на кончике второй стрелы магнитный молоток, и я принялся за дело. От легкого удара сетка приваривалась к штанге. Снизу доносился плеск и характерные звуки выхлопов воздуха взволнованных косаток. Они опять носились по кругу, а Джек держался в центре, переваливаясь с боку на бок, он смотрел, как мне казалось, только на меня. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. И я покрепче уцепился за сетку и проверил, надежно ли держит карабин у предохранительного ремня.
— Ив! Держись крепче! — сказал Костя. — Они сейчас, кажется, начнут по-настоящему. Смотри! Первая берет старт! Ты пристегнулся к сетке?..
Я-то пристегнулся, а вот Костя забыл. Сетка прогнулась, спружинила от удара трехтонной громадины, меня рвануло от сетки, и я повис на поясе. Костя понадеялся на свои руки, и его швырнуло в океанариум. Я видел, как он ловко сбалансировал свое тело в воздухе и, описав плавную дугу, вошел в воду прямо перед носом косатки, летевшей на штурм стены. Косатка пронеслась над ним, и я видел, как он идет в глубине. Меня тряхнуло еще сильнее; наверное, вес новой косатки был еще больше. Удар следовал за ударом. Я потерял Костю из виду: так меня мотало из стороны в сторону на ремне. Из разных положений я видел разрозненные кадры, как в старых кинолентах: островитян, бегающих по набережной, блестящие тела косаток, вылетающие из воды, их сжатые пасти и налитые яростью глаза, Коррингтона с камерой на стреле крана. Как он туда попал в такую минуту?
Косатки стремились сбить верхнюю часть сетки. Только они чуть-чуть промедлили и дали нам возможность приварить в нескольких местах сетку к стойкам. Теперь высокая пружинящая стена отбрасывала косаток назад, в океанариум. У меня темнело в глазах, когда сетка, вдавившись от удара, с силою римской катапульты швыряла меня от себя. И все же я не забывал о Косте и кричал, чтобы там, на берегу, поскорее бросили в океанариум парализующие ампулы. После мне говорили, что никто меня не слышал, все были заняты косатками и спасением моего друга, а я, по их словам, держался замечательно и даже в такую минуту не выпустил из рук магнитный молоток.
Внизу знали, что надо делать, и я скоро повис на присмиревшей сетке, как спелый плод манго, и услышал где-то над головой голос Коррингтона:
— Очень хорошо! Теперь можешь спускаться! Он сказал таким тоном, будто я специально ему позировал, болтаясь на ремне. Сам Коррингтон устроился довольно комфортабельно: в сетке, подвешенной к кончику стрелы. Он улыбался и подмигивал мне, похлопывая рукой по камере.
— Во снимки! — сказал он, подняв большой палец. Я окинул взглядом океанариум, косатки апатично плавали на поверхности или стояли, уткнувшись носами в стенку. Я почему-то искал Костю среди них, хотя они его давно уже должны были проглотить или же, если произошло чудо, он находился на берегу. Но и там его не было. Меня удивило равнодушие, с которым люди расходились по своим рабочим местам. Возмущала самодовольная, как мне казалось, физиономия Коррингтона. Петя опустил его на причал, и он хохотал и хлопал по плечу мрачного Николоса. Из состояния нервного шока меня вывел голос Кости.