– А она – дочь барона!
– Вот видишь! Ты не можешь жениться на ней!
– Жизнь сильнее твоих догм!
– Догмы? Голос крови вопиет сквозь поколения!
– Америка – это котел, сплавляющий народы.
– Другие народы – да, наш – нет!
– Разделение рас – горький плод их тщеславия.
– Наш народ сотворен не для сходства, а для несходства с другими народами.
– Гордыня и мечты, жертвы и обычаи – все наше обезличится в глыбе новой расы!
– Еврей побывал в тысяче котлов, но не плавился, а лишь крепчал!
– Крепчал в котлах ненависти, но плавит людские сердца огонь любви!
– Мы не стали испанцами в Испании, турками в Турции, голландцами в Голландии!
– Мы должны смотреть вперед!
– Мы и назад должны смотреть!
– И увидим Кишинев, погромы, злобные лица убийц!
– Успокойся, Давид!
– Новая кожа не нарастет на клейме прошлого, но безумно не уповать на будущее!
– Это твои упования безумны. Еврея здесь ненавидят, как везде!
– Я верю в Америку, я верю, что Америка верит в нас!
– Избавь меня от болтовни. Иди и женись на шиксе!
– Уходить? Ты гонишь меня?
– Если останешься – разобьешь сердце моей матери. Ты отрекся от веры отцов!
– А вера сынов? Что с нею?
– Жизнь ответит. Я скрою от матери. Не хочу, чтоб оплакивала тебя, как умершего.
– Я должен уйти. Мой мир шире.
– Иди. Ты не наш…
6. Житья от них нет
Сведшие дружбу в Нью-Йорке Давид Квиксано и Вера Ревендаль – еврей и русская аристократка – оба эмигрировали из Российской империи в Америку, оба молоды и преисполнены благородных помыслов, оба, с трудом веря глазам и ушам своим, счастливые и изумленные, обнаружили однажды, что любят друг друга.
Российское прошлое талантливого музыканта Давида омрачено гибелью его семьи в Кишиневском еврейском погроме. Активная деятельница русского землячества антимонархистка Вера скрывалась за океаном от царских властей.
Американский миллионер Квинси Девенпорт, имевший виды на Веру, привез в Нью-Йорк ее отца барона Ревендаля и его вторую жену. Барон, бескорыстный и самоотреченный приверженец царя, страстно желал помириться с дочерью-революционеркой. Квинси, в свою очередь, надеялся извлечь пользу из намечавшегося консенсуса меж поколениями Ревендалей.
Гостиная мисс Ревендаль в доме землячества украшена цветами и репродукциями картин. Открыто пианино, на нем ноты. Мебель простая и изящная.
В отсутствие хозяйки служитель сопроводил в ее гостиную трех визитеров. Это Квинси Девенпорт и барон Ревендаль с супругой. Барон высок ростом, костюм его безупречен, как и английский язык в его устах. Строевая выправка и манеры военного аристократа добавляли штрихи к портрету верноподданного и высокопоставленного служаки. Баронесса много моложе мужа, ее наряд и украшения одновременно шикарны и грубы.
– Прошу вас, – сказал служитель, – мисс Ревендаль находится в саду на крыше. Я доложу.
– Странный народ, эти американцы: сад устраивают под небесами! – заметил барон.
– А чудный парк внизу! – подхватила баронесса.
– Наша американская безвкусица. Сравните с садом Медичи в Риме! – воскликнул Квинси.
– Ах, Рим! – вздохнула баронесса.
– Барон, я доставил вас в логово львицы, вашей дочери. Мне пора заняться дрессировкой.
– Ваши эпитеты изумительно милы, господин Девенпорт, – пробурчал барон.
– Вам понравилась езда на автомобиле, господа?
– Это уличное средство передвижения выглядит устрашающе! – простонала баронесса.
– Как, сидя в нем, защититься от анархиста, целящегося вам в голову?
– У нас их не так много, барон!
– Когда я сошел на берег, я обратил внимание на нескольких шпионов-головорезов…
– Это журналисты из газеты, они безвредны.
– Но они делали фотографические снимки!
– Чего ж тут опасаться? Они задавали вопросы?
– И много! Но я дипломат. Я не отвечал.
– У нас в Америке это не выглядит слишком дипломатично.
– Осторожно! В окне мелькнул террорист с бомбой в руках!
– Не паникуйте, барон. Это всего-навсего повар несет супницу. Почему вы так взвинчены?
– Виноваты интеллигенты и евреи – ненавистники моего мужа, – объяснила баронесса.
– В Америке вы в полной безопасности, барон. Кстати, располагайте моим автомобилем.
– О, благодарю. В общественном транспорте можно оказаться между евреем и черным.
Уверенный тон Квинси Девенпорта несколько успокоил барона. Дело защиты царя и русской веры здесь, в Америке, не представлялось господину Ревендалю столь опасным, как в наводненной интеллигентами и евреями России.