Кузьма Федорович Мосолов, в брезентовом плаще и в военной фуражке, расхаживал по всему двору, выслушивая короткие доклады рыбаков, делая попутные замечания, записывая что-то в свой пропитанный рыбьим жиром блокнот.
Антропова охватило то радостное чувство, которое обычно бывает у старого рыбака в преддверии весны, когда каждый день приближает выход рыбацкой флотилии на реку и первое притонение в холодной воде, по которой еще плывут почерневшие льдины.
— Ну как, — ухмыляясь, спросил он, подавая Мосолову темную, тяжелую руку, — начинаем, товарищ начальник?
— Выходим на исходные позиции, — в тон ему ответил Мосолов. — Надо собрать людей да поговорить о планах добычи и многих других делах.
— Что ж, соберем, — тряхнул головой Антропов, — я сам об этом думал…
Широко расставив ноги, могучий, обветренный, как будто вытесанный из камня, он стоял у ворот и смотрел на реку.
Всюду еще лежал снег. Холодновато поблескивал лед на реке. Казалось, ничто не предвещало близкой весны. Но слабевший ветер незаметно подул уже не с востока, а с юга, из-за перелесков левобережной Тополихи; уже на острове, над высоченными деревьями, хлопотливо кружились первые грачи, а снег обмяк, отяжелел и, тусклый, пропитанный влагой, стал покрываться бурыми и глинисто-желтыми пятнами.
Раздувая ноздри, Архип Иванович жадно втянул свежий, пахнущий смолой и лесными корнями воздух, и ему почудилось, что внизу, где-то глубоко под речным льдом, ворочается, набирая силы, что-то живое, крепкое, молодое…
Глава вторая
На две тысячи километров, от Иван-озера до Азовского моря, протянулась большая река, за неторопливое свое течение прозванная тихим Доном. Петляя в разные стороны, огибает река белые столбы Дивногорья, поворачивает то на юг, то на восток, обходит правобережную меловую гряду, упирается у Иловли в склоны великой Приволжской возвышенности и, обтекая ее ниже хутора Вертячего, описывает огромную дугу и стремится все дальше на юго-запад.
В верховьях вливаются в Дон реки Красивая Меча, Быстрая Сосна, Воронеж, Непрядва, многие ручьи и протоки. На правом берегу высятся крутые холмы и горы, а на низменном левом белеют песчаные натеки: Вешенский, Арчадинский, Трехостровянский. Тут русло реки прижимается к высокому правобережью, а слева расстилается широкая долина с музгами, старицами, озерами. И снова Дон принимает в себя воды Тихой Сосны, Битюга, Хопра, Медведицы, Иловли, а ниже вливаются в его русло Чир, Цимла, Северский Донец, Сал, Маныч, Тузлов.
Тысячи лет течет тихий Дон к Азовскому морю, отлагая у берегов песчаные отмели, образуя из наносов острова и перекаты, острые языки поросших лозняком белых кос и подводные осередки, вырастающие из вечно движущихся песков речного дна.
Самую низкую часть донского русла, по которому летом и осенью течет речная вода, рыбаки называют меженным, или малым руслом. В межень река обнажает сотни перекатов, мелеет, и только на плесах в жаркие летние дни можно видеть зеленоватую водную глубь. При наступлении зимних холодов низкую воду Дона сковывает лед.
Но как только по-весеннему пригреет солнце и станет прибывать вода, начинается затопление огромных речных займищ, разбросанных в долине на обоих берегах. В эти дни и наступает рыбацкая страда.
С приближением весны Зубов бывал дома все реже и реже. Он по целым дням бродил по участку, объезжал верхом хутора по Сухому Донцу, чтобы на местности посмотреть предстоящий весенний маршрут рыбца (каждую весну косяки рыбца шли по Сухому Донцу к своим старинным нерестилищам на Северском Донце).
С Марфой Зубов почти не виделся. Домой он возвращался поздно, когда хозяйка уже спала, а вставал, когда она уже уходила на работу.
Марфа ухаживала за ним, как за сыном: то поставит ему утром кувшин с молоком, то испечет вкусных пышек, то белье ему постирает и приготовит помыться. Зубов попытался как-то заплатить Марфе сверх той суммы, о которой они договорились, но женщина сердито отказалась, обиделась и почти перестала с ним разговаривать, хотя по-прежнему заботилась о нем и старалась предупредить любое его желание.
Каждое утро Василий уходил в станицу. «Надо узнать людей, — говорил он самому себе, — без этого я буду бродить здесь как в лесу, и меня любой обставит…»
Он осмотрел огромный двор рыбцеха с его бетонированными приемниками, каменными и деревянными чанами, ледниками, коптильнями.