Зубову не хотелось уходить, но, взяв шапку, он простился с Иваном Никаноровичем и подошел к Груне:
— До свиданья.
Ресницы девушки дрогнули:
— До свиданья…
И как Груня ни прятала глаза, Зубов сразу понял, что она просит его остаться. Но теперь, когда он уже собрался, а она ничего не сказала, оставаться было неловко, и он быстро попрощался и ушел.
…В то самое время, когда Василий Зубов беседовал с Прохоровым, в домике старого паромщика Авдея Талалаева собрались станичники: дружок Егора Талалаева продавец сельпо Трифон Сазонов и плотник со шлюза глухонемой Тит Чакушин, здоровенный добродушный детина лет сорока.
Когда гости подвыпили, разговор перекинулся на то, что больше всего волновало собравшихся, — на рыбу. Чистенький, розовый паромщик, сияя седой бородой и гладкой лысиной, посматривал на веселого сына, на продавца Тришку Сазонова, посмеивался и покачивал головой. Глухонемой Тит, сидя в конце стола, глушил стакан за стаканом и мрачно сопел.
— Эхе-хе! — незлобно вздохнул дед Авдей, подталкивая локтем сына. — Гляжу я на тебя, Егорка, и думаю: до чего же молодежь у нас жидкая пошла, уж такая тебе хлипкая, ни до чего не способная молодежь. Мы, бывало, каждую весну, как только лед сойдет, так цельные ночи на реке пропадали. Рыбы до дому приволакивали несчетное число. А потом, конешное дело, продавали рыбку, сапожки хромовые со скрипом себе покупали, сюртуки суконные справляли, девок щиколатом да пряниками задаривали. Весело жили.
Он поднял дрожащей рукой стакан с вином, выпил, вытер уголком скатерти усы и укоризненно поглядел на смуглого, развалившегося на лавке Егора.
— Время было другое, — лениво возразил Егор. — Теперь рыбка стала священной социалистической собственностью и трогать ее запрещается. Удочкой там или леской — пожалуйста, а насчет накидной сети, или же перемета, или крючьев всяких — это забывайте, батя. Не то время.
Рыжий Трифон, позванивая стаканами, протянул задумчиво:
— Оно, конечно, не мешало бы пару центнеров рыбки под шлюзом прихватить. Я уже давно думку имею на баян грошей собрать. А тут одна ночка удачного рыбальства — и считай, что баян у тебя в кармане.
— Пара центнеров — ерунда, — помрачнел Егор, — это детишкам на молочишко. Ежели пачкаться, так уж за стоящее дело…
Он обнял дружка за талию, вывел из-за стола, прижал к висевшим в углу тулупам и заговорил, дыша острым винным перегаром:
— Мне денег до черта надо… Душа у меня не спокойна. Краля одна приглянулась мне, Трифон… Молчаком хожу, никому слова не говорю, а сам сохну по ней, проклятой, ни дома, ни на работе радости не вижу.
— Это какая ж краля? — полюбопытствовал Трифон.
— Грунька Прохорова, досмотрщика нашего дочка, — угрюмо сообщил Егор, — знаешь?
— Как же, знаю, — осклабился Трифон, — не раз видал, как она по озерам шалается…
— Пробовал я раз или два говорить с ней, — продолжал Егор, — и слушать не хочет. А сама живет как горох при дороге: батька никудышний, хата чужая, на собачью конуру похожа… И загвоздилось мне в думку гордость ее прошибить. Были бы у меня деньжата, я бы с ней по-другому поговорил.
— Это ты загнул, Егор, — попробовал урезонить его друг. — Груня твоя — комсомолка, она на такой крючок не клюнет…
— Брось, — отмахнулся Егор, — ни черта ты не понимаешь. А я тебе только одно скажу, Тришка: все равно эта девка моей будет. Я ее не одним, так другим возьму.
Он помолчал, оглянулся на сидевших у стола людей и схватил Трифона за лацкан модного пиджака:
— На завтра готовься, Тришка. Кинем под шлюзом. Тарань здорово идет, и рыбец есть.
— А инспектор?
— Да хрен с ним! Нехай попробует нарваться!
И они шепотом договорились о том, что в ночь под воскресенье выедут рыбалить у лежащих плашмя ферм шлюза. Трифон, как они условились, должен был загодя спрятать в лесу Церковного рынка накидную сеть и черпак, а Егор обещал подогнать к полосатому шлюзному столбу крепкий отцовский каюк и захоронить в кустах пару лучших весел.
— Ты, Егор, поговори на пальцах с Титком, — сказал рыжий, — нехай он в субботу вечером прибегит на Церковный рынок да добрых мешков с собой прихватит. А то мы вдвоем не уволокем рыбу. Без помощи Титка нам не обойтись, он хоть черта утащит.
— Ладно, Триша, поговорю…
От паромщика разошлись еще засветло, и Трифон решил забежать в магазин.
У прилавка он натолкнулся на Зубова. Тот отбирал латунные патроны для охотничьего ружья. Пока продавщица увязывала ему кулек с патронами, Трифон решил поговорить с Зубовым, чтобы узнать, где он будет проводить субботний вечер.