Архип Иванович сипло вздохнул и уже обратился прямо к председателю:
— Надо бы и тебе, Кузьма Федорович, работничков своих из правления на займище выгнать. Погляди, сколько их у нас сидит: счетоводы, приемщики, весовщики, кладовщики, сторожа — прямо цельный взвод людей. Оно бы можно время выбрать да по озерам с волокушей походить, производство свое поглядеть и свежим воздухом подышать. А вы, вроде леща, в корень себя засолили в правленской бочке и носа с нее не показываете.
Слушая Антропова, люди стали улыбаться и одобрительно покачивать головами. Видно, слова Архипа Ивановича попадали не в бровь, а в глаз. Даже лицо Мосолова тронула кисловатая усмешка, и он поспешил сказать:
— Это ты правду говоришь. Аппарат наш надо на займище направить.
Предложение Антропова было принято, однако ответственность за спасение молоди правление рыбколхоза возложило на рыбовода Груню Прохорову.
Секретарь комсомольской организации Тося Белявская заверила правление, что она с помощью райкома комсомола уже организовала станичную и хуторскую молодежь, не исключая и школьников, которые сами выразили желание участвовать в работе на займище.
Василий и Груня возвращались с заседания вместе. Уже почти стемнело, и они решили побродить по освещенной луной воде. После недавней встречи в камышах они уже не таили своих чувств и, когда оставались одни, называли друг друга на «ты», радуясь и в то же время пугаясь той зарождающейся близости, которая придавала их отношениям особую нежность и теплоту.
Тесно прижавшись друг к другу, они молча шли по пустынной улице.
Под их ногами блестела вода. В затопленных садах, озаренных полной луной, голубели цветущие деревья. Их тонкий, пьянящий запах разносился по всей пойме, широкой, как море.
Чем ближе к реке подходили Василий и Груня, тем глубже становилась вода: на первой улице воды было по щиколотки, потом стало на ладонь выше, а в крайнем переулке, упиравшемся в колхозные виноградники, вода достигала колен.
— Ты ниже меня и сейчас наберешь полные сапоги, — смеялся Василий, — давай лучше пойдем назад: там мельче.
— А вот и не наберу, — заупрямилась Груня, — и сапоги у меня такие же высокие.
Вырвав у него руку, она храбро зашагала по воде и стала высоко, как гусенок, поднимать ноги. Но вода становилась все глубже, и Груня несколько раз останавливалась и растерянно смотрела на идущего сзади Василия.
— Еще немного — и сапоги будут полные! — закричал он. — Лучше вернись!
— Не вернусь, — смеялась Груня, — ты выше меня, а я храбрее…
Вдруг она ступила в какую-то ямку, и вода забулькала вокруг ее колен.
— Ай! — закричала Груня. — Тону!
Василий, смеясь, бросился к ней, взял ее на руки и понес так же, как нес там, в камышах. И она, обняв его, заговорила, по привычке надувая губы:
— А ты колючий… и табаком от тебя пахнет… и целовать я тебя не буду…
Груня произнесла слово «целовать» нараспев, зная, что Василий сейчас же ее поцелует. И он действительно наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она отвернулась и закрыла ему рот ладонью.
Василий остановился, щекой прижал Грунину голову к своему плечу и стал целовать ее. И она, ослабев, сама повернула к нему лицо и, улыбаясь, приоткрыв губы, отвечала на его поцелуи.
Он стоял у чьей-то изгороди и не услышал приглушенного девичьего смеха.
Это Тося Белявская, сидя на крыльце с подругой, дочерью бакенщика, заметила Зубова и Груню и следила за ними до тех пор, пока Василий не скрылся со своей ношей в темноте.
— Видела, Ирка? — вздохнула Тося. — Вот это называется любовь. Поднял ее на руки и носит, как лялечку.
Подруги тихо переговаривались между собой, и луна сияла над ними, и ясный лик ее бесконечной золотой дорогой отражался в большой спокойной воде. Далеко-далеко слышно было, как вскидывается в разливах жирующая рыба: выбросится наверх, вся в лунном сиянии, повалится плашмя, ударит, озоруя, сильным хвостом и нырнет в глубину, оставив на тихой воде чуть колеблющийся мерцающий круг. Вслед за ней плеснет другая рыбина, третья, четвертая, и опять стоит такая нерушимая тишина, что, кажется, приложи ухо к земле — и услышишь невнятный шорох малых подземных тварей, хода которых не слышал никто.
Еще учась в техникуме, Зубов думал о том, как по приезде на участок он развернет в рыболовецком колхозе строительство рыбоводного завода и научит людей хозяйничать по-новому. Для того чтобы заинтересовать рыбаков, он решил начать с организации небольшого рыбоводного пункта и в один из воскресных дней пошел к председателю колхоза Мосолову посоветоваться с ним и попросить его выделить для рыбпункта подходящее помещение.