Привязав жеребца к арбе, Груня пересела к Ире, сняла туфли и умоляюще сказала:
— Поехали скорее, Ирочка! Вода в бочке потеплела, малькам дышать трудно.
— Ге-э-эй! — закричала Ира, помахивая длинной хворостиной.
Быки пошли быстрее. Девушки сидели молча, свесив с арбы голые ноги. Они проехали мимо копавших соединительную канаву ловцов Пимена Талалаева, заметили на меже стоявшего с председателем полеводческого колхоза профессора Щетинина и повернули вправо, туда, где синели вербы старого речного русла. Река в незапамятные годы оставила это русло, и оно, обтекая лесистый остров, превратилось в рукав. Голубовцы называли этот рукав Низеньким.
— Гони, Ира, прямо к Низенькому, — тревожно сказала Груня, — так будет скорее!
Ира, покрикивая на ленивых быков, подогнала их к пологому берегу и заставила зайти в воду выше брюха.
Развязав бочку, девушки стали осторожно выбирать мальков ведрами и, наклоняя ведра к самой воде, бережно выпускали юркую рыбешку в реку. Мальки на мгновение застывали на месте и, вильнув прозрачными хвостиками, исчезали в глубине реки.
И тут, наблюдая за спасенными рыбинками, Груня забывала все: широко расставив на скользкой доске арбы босые ноги, приоткрыв от удовольствия рот, она следила, как мальки, точно серебряный дождь, падали в реку и мерцающими искорками таяли в зеленоватой воде.
— Вот здорово, Ирочка! — восторгалась Груня. — Сколько мы их спасли и сколько из них получится здоровенных сазанов, лещей, судаков… Пусть теперь плавают да нас вспоминают!
У Низенького девушки расстались. Ира поехала обратно к Лебяжьему за следующей партией мальков, а Груня, сев на коня, поскакала проверить, как идет работа в бригаде Талалаева, которая прокапывала канал на среднем участке трассы, между Кужным озером и рекой. По расчетам Груни Талалаев должен был закончить работу к одиннадцати часам дня. Однако, подъехав к тому месту, где белела растянутая на займище палатка, Груня с удивлением увидела сидевших вокруг нее рыбаков. Воткнув лопаты в землю, ловцы завтракали.
— Чего это вы, товарищи, так рано отдыхать вздумали? — спросила Груня, не слезая с коня. — Первая и третья бригады работают, а вы что? Ведь нам сейчас каждая минута дорога!
Пимен Гаврилович Талалаев, обсасывая над поставленной между ногами кошелкой жирную вяленую чехонь, поднял замасленную руку и прогудел:
— Сидай до стола, дочка. Поморились мои хлопцы, ну и решили перекусить маленько.
Соскочив с жеребца, Груня подошла ближе и сказала обиженно:
— Пимен Гаврилович, но вы так задержите спуск озера. Другие прокопают свою норму и уйдут, а молодь не ждет. Что ж это получается?
— Сидай до стола, Грунька, и не тревожься, не пропадет твоя молодь, — добродушно ухмыльнулся бригадир.
Он вытер руки о штаны, свернул махорочную скрутку, закурил, растянулся на траве и заговорил, хитро посматривая то на ловцов, то на взволнованную девушку:
— Э-хе-хе! Чудные дела твои, господи! Вот, Аграфена, век мы живем на реке, и отцы, и деды наши жили, и молодь никогда не спасали, а рыбы у нас завсегда было полно. А нынче мы и молодь спасаем и всякие другие штуки творим, а рыбки в реке с каждым годом все меньше и меньше. И вот я, грешный, гляжу на это на все и думаю, что пользы нам будет с твоей спасенной молоди как с козла молока.
— Почему? — возмутилась Груня. — С каждого миллиона молоди мы получим больше десяти тысяч штук промысловой рыбы. Это, Пимен Гаврилович, уже доказано нашими учеными-рыбоводами. Ну, пусть сотни тысяч мальков погибнут в реке, хищники их пожрут и всякое такое, но ведь десять тысяч штук взрослой рыбы мы все-таки получим! Это ж какая польза народу!
Талалаев поднялся со вздохом и протянул руку к лопате:
— Какая там польза! Название одно. Просто река истощается, и эта твоя молодь поможет как мертвому припарка.
Степан Худяков, очищая лопату, недовольно сказал:
— Хватит, дядя Пиша! Вы всегда свои теории нам докладаете, а толку им не можете дать. Ловили там ваши деды! С гулькин нос они ловили. Вы б поглядели на рыбозаводе, сколько мы теперь ловим! Я был в городе, видал. Рыбосос заводской работает беспрестанно, и рыба по нем, как по конвейеру, идет. Конечно, таким манером река скорее истощится. Значит, нам и надо рыбные запасы пополнять.
— Вставил он вам, дядя Пиша! — захохотали ловцы. — Право слова, вставил!
Сложив свои котелки под палаткой, они принялись за работу, и Груня, ведя коня в поводу, пошла по дороге к Кужному озеру. Слова Талалаева, его усмешка, выражение красного одутловатого лица привели Груню в состояние ярости. Она шла, беспрерывно одергивая пощипывающего траву жеребца, и думала, кусая губы: «Ох, много тут еще надо работать, и трудная это будет работа. С таким, как этот Талалаев, нелегко справиться. Он будет вот так жизнь свою доживать и кровь людям портить, а на него молиться будут за то, что он, видите ли, план выполняет. И председатель наш помешался только на выполнении плана, не думая о том, что рыбу для этого самого плана надо выращивать».