— Я, как и все мы, давал клятву, — продолжил он, сжав кулаки, — Годайсю для меня превыше всего, потому что эта организация может сделать то, что правительству никогда не удастся — добиться господства на международном рынке, продавая любые товары — от компьютерных микросхем до оружия, от нефтехимических продуктов до наркотиков. Наша экономика хромает, прибыли падают, некоторые компании начали закрывать заводы, увольнять рабочих и служащих. Это немыслимо! Кроме того, наша банковская система начинает уже трещать по швам. Многие банки обанкротились, и это далеко еще не конец. А хитрые американцы мечтают, чтобы йена укрепилась. Они говорят, что это поможет им покрыть дефицит их торгового баланса. Но я-то знаю, чего они хотят на самом деле. Им известно, что крепкая йена задержит развитие нашей экономики, потому что из-за нее ухудшаются условия торговли на всех заморских рынках. Американцы сбросили нас в пропасть и хотят, чтобы мы никогда из нее не выбрались.
— Но весь этот хаос лишь играет на руку Годайсю, — заметил Акинага, — в такой обстановке есть все условия для нашего процветания и роста, разве не так?
Усиба кивнул.
— Согласен с вами. Вот и надо, чтобы тайный совет стремился только к достижению единственной цели Годайсю — всемирного экономического господства. И не отвлекался на другие, узко личные, мелкие дела.
Вечернее небо было освещено странным пурпурно-красным цветом. Минуту спустя Николас понял, что источником этой таинственной иллюминации была вереница машин, преодолевающих последний участок дороги перед Ку Чи. Он прикрыл глаза руками и, к своему ужасу, увидел, что к ним движутся не только полицейские, но и армейские транспортные средства для перевозки подвижных отрядов.
— Они спустили с цепи всех собак, — тихо сказал он.
— Да, это так, — вздохнула Бэй. — Должно быть, у вас очень могущественные враги, Чы Гото.
— Думаю, что не только у меня, но и у вас...
Бэй строго взглянула на него.
— Каждый год я трачу уйму денег, чтобы врагов у меня не было. — Она еще ниже пригнулась к земле у холмика, за которым они укрылись.
Беглецы находились примерно в трехстах ярдах от дороги, Николас уже мог разглядеть, как автобус, в котором они ехали, остановился у контрольного пункта. Солдаты облепили машину, а водитель, держа руки за головой, отвечал на вопросы офицера.
— Их слишком много, — сказала Бэй, как бы размышляя вслух. — Нам никогда не добраться до Ку Чи.
— В таком случае вернемся в Сайгон.
— Невозможно. Уже четвертый час утра. Рассветет раньше, чем мы доберемся туда пешком, и нам негде будет укрыться. Кроме того, мне кажется, что не успеем мы тронуться в путь, как нарвемся на еще один контрольный пункт.
— Может быть, все-таки стоит попытаться?
Бэй пожала плечами, и они отправились назад в Сайгон. Но не успели пройти и сотню ярдов, как девушка толкнула Николаса, и он упал на мокрую землю. Она показала рукой туда, где горизонт озарялся светом фар джипов и грузовиков.
— Вот видите, я была права, — прошептала она. — Нас ждут. Мы в ловушке. Есть только один-единственный выход...
Они повернули назад и двинулись в направлении Ку Чи, но, когда добрались до холма, обстановка уже изменилась. С помощью своего тау-тау Николас попробовал узнать, где сейчас неприятель, и сразу почувствовал множество враждебных присутствий, находящихся в движении. Он скорчился рядом с Бэй.
— Они идут сюда! — произнес он. Бэй вскарабкалась на вершину холма. — Откуда вы знаете? Я ничего не вижу.
— Поверь мне, Бэй. Сюда движутся десятки солдат. Возможно, нас предал водитель.
— Нет, не может быть. Но все-таки надо уходить...
Вскарабкавшись на холм, девушка скатилась вниз по правому склону, затем только ей известными тропинками повела его в сторону от Ку Чи и рассыпавшихся цепью вьетнамских солдат.
Вскоре Николас почувствовал запах стоялой воды на рисовых полях. Так они пробежали, наверное, с полмили. Затем Бэй резко свернула и предупредила:
— А теперь — осторожнее!
Ноги проваливались во влажную землю, перемешанную с песком и осколками камня. Корни и гниющие ветви цеплялись за одежду и царапали кожу.
— Неужели нет дороги получше? — спросил он.
Бэй махнула рукой.
— Повыше земля утрамбована, идти легче, но там минное поле. Даже местные жители боятся к нему приближаться.
Через некоторое время они вышли к реке.
— Перейдем ее вброд. Если вдруг потеряете равновесие, ложитесь на спину, — посоветовала Николасу девушка. — А то глазом не успеете моргнуть, как пойдете ко дну.
Они двинулись против течения. Плыть было невозможно, и беглецам пришлось идти по илистому, зыбкому дну, вода то и дело сбивала их с ног, но все же им удавалось потихоньку продвигаться вперед. Наконец они уткнулись в скалу, и Бэй сказала:
— Стойте, подождите меня здесь.
— Почему, что случилось?
— Вьетконговцы сделали в тоннелях Ку Чи множество вентиляционных дверей. Некоторые из них выходят прямо в эту реку. Потом ими никто не пользовался и даже не пытался отыскать их, так как было известно, что партизаны поставили у выходов из тоннелей мины-ловушки.
С этими словами девушка скрылась под бурлящей поверхностью воды. Николас почувствовал, как все в нем напряглось. Он стал глубоко дышать, погрузился в медитацию и сразу же ощутил, что Бэй продвигается к поваленному дереву. Внутренним взором он увидел, что дерево это служило специальным знаком и указывало на то, что где-то рядом находится дверь. Однако мины у входа он не почувствовал, но это отнюдь не означало, что ее там нет. Благодаря своим способностям он мог легко найти тропинку в полной темноте, но был не в состоянии распознать металлические предметы. Прекрасно чувствовал он и приближение смерти. Николас, например, знал, что нечто ужасное случилось с его женой, когда она погибла в автокатастрофе. И до сих пор не мог простить себе ее гибели. Между ними давно наметился разлад, оба причинили друг другу слишком много боли и уже не могли помириться. У Жюстины была своя жизнь, у него своя. В Венеции он встретил очень красивую женщину и влюбился в нее. Когда его жена погибла в горящей машине, он был в объятиях Челесты, и его до сих пор мучили угрызения совести. Поэтому он и попросил Челесту покинуть Японию...
Бэй уже несколько секунд находилась под водой. Но Николас, сам умевший надолго задерживать дыхание, не очень беспокоился. К тому же ничто не говорило ему, что девушке угрожает опасность. Наконец она вынырнула на поверхность и сказала:
— Путь свободен. Пойдемте.
Какое-то время они плыли под водой, потом Бэй отодвинула небольшую дверцу и скользнула внутрь подводной камеры, затем схватилась за металлическое кольцо другой двери и открыла ее. Они начали подниматься и вскоре вынырнули на поверхность. Воздух был затхлым, но они все-таки вздохнули с облегчением.
Бэй достала карманный фонарь, луч света скользнул по тоннелю и осветил какой-то предмет, похожий на череп, затем задержался на блестящей нити, которая была похожа на паутинку.
— Вот она где, — прошептала девушка. — Мина-ловушка!
— Возможно, тут есть и другая, — предупредил ее Николас.
Бэй кивнула головой и провела пальцами по стенам тоннеля. Луч света сфокусировался на каком-то предмете.
— Осколочная граната, — шепнула Бэй. — Если взрыватель сработает, то шрапнелью во взрывном устройстве вам оторвет ноги.
Бэй показала ему, как не задеть закопанные в земле взрыватели, и они потихоньку двинулись вперед, держась середины прохода. Луч ее фонаря высветил остатки скелета крупной собаки. Ее кости были давным-давно обглоданы мелкими животными, которые обитали в тоннелях. Николас понял, что именно этот череп он видел, когда они попали в подземелье.
— Это останки восточно-европейской овчарки, — сказала ему девушка, когда они проходили мимо груды костей. — Американцы использовали собак, чтобы отыскивать входы в тоннели. Но им это не удавалось. Для того, чтобы сбить собак со следа, партизаны использовали перец и надевали на себя форму, снятую с убитых американских солдат, даже мылись американским мылом. Многие овчарки подорвались здесь на минах и в конце концов их перестали использовать.