В школе меня ненавидели за то, что я богат, а кожа у меня белая. Учителя во главе с директором считали, что само мое присутствие подрывает порядок и дисциплину, потому что я ни с кем не дружил, всегда поступал по-своему, не желал говорить на местном диалекте. Мои одноклассники, смуглые бесенята, не хотели смириться с тем, что я не признавал их вожаков, не подчинялся правилам, которые были установлены в классе.
Николас слушал Тати и вспоминал, как ему тоже трудно пришлось — сначала в обычной школе, потом в доджо — школе боевых искусств, — прежде чем он научился защищать себя. В начальных классах его постоянно били более сильные мальчишки, поэтому он и решил заняться единоборствами, избрал основной дисциплиной айкидо — борьбу, предназначенную для самозащиты.
— Меня нигде не оставляли в покое, — продолжал Тати. — Ни в классе, ни на спортплощадке. Били, пинали, оскорбляли, унижали. Моей матери без конца приходилось залечивать мои раны, синяки и шишки. Однажды меня сильно ударили по голове, и мама повела меня к доктору, но он сказал, что медицинская помощь мне не нужна, что никакого сотрясения мозга у меня нет. А все потому, что в группе ребят, которые меня избивали, были и два его сына.
Когда в школу пришел мой отец, чтобы разобраться, что происходит, директор встретил его неприязненно. Причина тоже была ясна: мой отец в неделю зарабатывал столько, сколько директор школы — за год. Директор посоветовал отцу не жаловаться на мальчишек, а уделять больше внимания моему воспитанию, чтобы я не рос высокомерным, считался с мнением коллектива и вообще вел себя, как все. Отец пригрозил, что обратится в местную газету, на это директор ответил, что дети редактора и владельца этой газеты учатся в его школе и поддержат за то, что он соблюдает права всех учеников, а не зазнавшегося отпрыска богатых родителей.
Тати немного помолчал, видимо, воспоминания взволновали его, потом продолжил свой рассказ.
— И тогда я решил бросить всем вызов, совершить Поступок. Однажды, когда ребята собрались в большом лекционном зале, чтобы выслушать очередную лицемерную проповедь директора, я поджег свою правую руку. Это был действительно отчаянный поступок, но я ровным счетом ничего не добился. Руководство школы, словно сговорившись, назвало все случившееся несчастным случаем и быстро все замяло.
У меня остался один единственный выход — уйти в якудзу. Я обратился в Кумамото, и потом со всей горячностью юности, помноженной на отчаянье, бросился к местному оябуну. Услышав, что я сделал со своей рукой, он понял все.
Тати подставил свету левую руку, и Линнер увидел, что у него недостает фаланги мизинца.
— Сейчас и об этом расскажу, — увидев в глазах Николаса немой вопрос, произнес Сидаре. — У оябуна не было сыновей, только дочери, и он поручил мне охранять свою старшую в день ее бракосочетания с сыном оябуна соседнего города. Союз этот означал слияние двух кланов в один, мощный, а это многим не понравилось. Было организовано нападение на свадебный кортеж, и в невесту попала шальная пуля. Шесть часов спустя девушка умерла на операционном столе. Я был в отчаянии, хотя понимал, что в ее гибели не виноват. Как ее телохранитель, я все равно ничего не смог бы сделать в той ситуации. Лично на девушку никто не нападал, пуля, повторяю, была шальная. Но я не оправдал возложенного на меня доверия и знал, что меня ожидает суровое наказание. Однако оябун не только не упрекал меня, он говорил со мной, как с родным сыном, даже высказал мне свою признательность за преданность. И тогда я поклялся быть верным ему до конца жизни и в знак этого отсек себе палец. С тех пор я живу в мире якудзы, я нашел в нем то, что искал.
Проснувшись утром, Кроукер сразу же проверил, в гостинице ли Маргарита. Ему сообщили, что она не возвращалась. Тогда он решил еще раз воспользоваться паролем «Зеркала» для того, чтобы выйти на код, оставленный ему шефом, Уильямом Джастисом Лиллехаммером. Ответил сочный молодой мужской голос. Получив отзыв на пароль, Кроукер попросил связать его с Домино.
— Я очень сожалею, но здесь нет человека с таким именем, — последовал ответ.
— Не может быть. Ведь я говорил с ней вчера вечером, — пробормотал Лью озадаченно и тут же, мысленно просчитав все возможные варианты событий, понял, что сделал глупость.
— Да нет, вы ошибаетесь! Вчера вечером дежурил я, Что-то не припомню, чтобы мы с вами разговаривали.
— Но ведь я звонил...
— Минутку. Все звонки заносятся в компьютерную сеть. Сейчас я получу вход... Так. В котором часу вы звонили?
— Я звонил два раза, — и Кроукер назвал точное время.
— Не знаю, куда вы звонили, но, по крайней мере, не сюда. Я просмотрел все пароли звонивших в этом году, и вашего среди них нет. Он появился только сегодня.
Кроукер закрыл глаза. Его мозг напряженно работал. Кто же такая эта Домино, и как она могла узнать, куда он звонит? И самое главное — как ей удалось прорваться в федеральную сеть, чтобы перехватить его звонок.
Кроукер описал дежурному оператору внешность Домино. Выслушав, тот рассмеялся:
— Не знаю, не знаю. Если бы не цвет глаз и волос, я решил бы, что речь идет о Веспер Архам.
От неожиданности детектив закашлялся, затем спросил:
— Она была помощницей Ваксмана, не так ли?
— Ну да. Но сейчас работает непосредственно на сенатора Дедалуса.
— Ив чем заключается ее работа?
— Делает все, что ей поручают. Ходят слухи, что она пытается собрать вместе оставшихся активных членов «Зеркала», чтобы подвергнуть их тщательной проверке. Известие о том, что Ваксман на самом деле Джонни Леонфорте, буквально взорвало управление изнутри. Поголовная смена кадров, руководства и так далее...
— Но, насколько я знаю, Веспер была всего-навсего помощницей по административной части?
— Это так, но... опять же ходят слухи, что теперь она нечто гораздо большее. Может быть, даже агент Дедалуса, кто знает...
Кроукер все больше склонялся к тому, что их с Николасом предположения по поводу Веспер были верны. Она действительно агент Дедалуса. Но ведь одновременно она входит в разведсеть Оками нишики! А значит, слухи о том, что она ведет двойную игру, — не просто слухи. Нужно выведать о ней все, что только возможно. Если из-за нее в опасности нишики, то Маргарита — тоже.
— У нее есть сестра? — спросил Кроукер.
— В картотеке нет таких данных, а картотека — надежный источник информации.
— Так, хорошо, — Кроукер сумел взять себя в руки. — Мне необходимы две вещи: домашний адрес Веспер и полная запись телефонных разговоров со стриптиз-баром Моникера за последние три месяца. А также номера телефонов, с которых туда звонили.
Детектив назвал оператору адрес, который дала ему Домино. Раз она дезинформировала Кроукера, логично было предположить, что документы, которые он получил от нее, — тоже фальшивка. Но если бы даже произошло чудо и это оказалось не так — все равно лишняя проверка не помешала бы.
— Я очень сожалею, — ответил оператор, — но к адресам персонала управления имеет доступ только директор. А вот запись разговоров — это не проблема. Курьер доставит ее вам в любое место, которое вы назначите.
— Да вот хотя бы прямо сюда, в гостиницу. Как я понимаю, придет кто-то другой, не вы?
— Само собой. Неужели я стану действовать против правил, принятых в нашем бюро?
«Зато это вполне соответствовало бы правилам Домино», — подумал Кроукер и спросил:
— Кстати, а как вы полагаете, кто бы мог обладать достаточными полномочиями, чтобы востребовать домашние адреса сотрудников?
— Лиллехаммер, к примеру. Но он, как известно, мертв.
— Кто еще?
— Хм... Сенатор Дедалус, разумеется.
— В самом деле?
— Это предпочитают не афишировать, но сенатор Дедалус возглавлял сенатский комитет по расследованию деятельности Леона Ваксмана, который стоял во главе нашего федерального агентства до момента своей гибели в конце прошлого года.
— Скажите, а что, сам сенатор пожелал, чтобы пресса не узнала о его деятельности в этом комитете?
— Точно не знаю, но думаю, да. Он довольно серьезно занят УНИМО и не хотел бы, чтобы его упрекали в погоне за двумя зайцами сразу.