Он решил пойти к Ивануси, сам не зная зачем. Он подгадал свой приход к обеденному времени, когда этот человек должен был вернуться с работы. Оками был уже почти у цели, как вдруг услышал шум за спиной и, обернувшись, увидел конвой американских военных машин, мчавшихся к дому Ивануси. Отпрянув в темноту крыльца ближайшего дома, Микио ждал, затаив дыхание, пока машины промчатся мимо.
Они подъехали к дому Ивануси. Солдаты военной полиции выпрыгнули из машин, держа наготове оружие. Офицер резко постучал в дверь, и когда Ивануси открыл, спросил его имя. Хозяин лачуги назвал себя, и офицер рявкающим голосом отдал приказ. Когда двое солдат схватили Ивануси, на пороге дома появилась крошечная фигурка. Жена Ивануси закричала и бросилась на солдат. Полицейский остановил ее, но женщина продолжала кричать:
— Оставьте его! Он ничего не сделал!
— Его обвиняют в смерти двадцати людей, мэм, — сказал офицер на ломаном японском. — Пятеро из них были американскими солдатами. Он ответит за это.
— Он не виноват! — кричала жена Ивануси, и слезы потоком струились по ее лицу. У него трое детей. Оставьте его! Мои дети умрут с голоду!
Офицер ничего не ответил. Возможно, он просто не понял ее. Он сел в переднюю машину, и конвой с ревом понесся по темным улицам, увлекая Ивануси навстречу его судьбе.
Кабинет был наполнен табачным дымом и тревогой. Оками сразу это почувствовал, как только вошел в помещение. Полковник, метавшийся по комнате, как тигр в клетке, резко повернулся на звук открывшейся двери и увидел Оками.
— Так, — сказал он сдавленно. Такой голос бывал у полковника только тогда, когда что-то приводило его в ярость. Оками знал, что разговор будет не из приятных.
— Садитесь, Оками-сан.
Несколько минут полковник молча выбивал пепел из своей трубки и затем снова набивал в нее табак. За все время он ни разу не посмотрел в сторону Оками. Полковник зажег трубку и глубоко затянулся.
— Вот как обстоит дело, — начал он. — Через три дня Доннау должен был доставить Мак-Артуру пакет с информацией, изобличающей генерал-майора Уиллоуби, этого фюрера Банды пятнадцати, в столь полной мере, что Мак-Артуру ничего не оставалось бы, кроме как инициировать действия против Уиллоуби. И он бы охотно это сделал. Он уже начинал осознавать ошибку, которую совершил с этой Бандой пятнадцати. Доннау и я собирались предоставить ему достаточное количество аргументов, чтобы сделать из Уиллоуби козла отпущения. Тем самым с Мак-Артура снималась всякая вина.
— Разве вы не можете продолжать действовать в соответствии с этим планом? — Потом, вспоминая об этом разговоре, Оками понял, что этот необдуманно заданный вопрос был его второй серьезной ошибкой, допущенной по отношению к полковнику.
— Да вы просто идиот! — громовым голосом закричал полковник Линнер. — Этот взрыв превратил Уиллоуби в героя. — Он возвышался над Оками, как бог над смертным. — Конечно, Мак-Артур избавился от публичного скандала, который грозил ему в случае разоблачения банды, но ведь пострадали еще и американские военнослужащие. И это не говоря уже о том, что коммунисты так испугались этой банды, что решили покончить с ней. Разве вы не понимаете, что насильственная смерть членов банды служит подтверждением параноидальных измышлений Уиллоуби о существовании коммунистической угрозы в самой Японии и вне ее. Те, кто ратует за перевооружение японской армии, получили в руки сильнейший козырь, и уж будьте уверены, это здорово осложнит нам жизнь.
— Но ведь Мак-Артур наверняка...
— Никто не знает, что думает Мак-Артур по поводу перевооружения японской армии, — отрезал полковник. — Ив особенности теперь.
Оками чувствовал, как его сердце бьется где-то в горле. «Как глупо, — подумал он. — Как ужасно глупо было связываться самому с этими коммунистами». Нет, глупо было не верить полковнику. И он поклялся себе, что никогда больше так не сделает.
Выждав, пока полковник немного успокоится, он сказал:
— Американцы арестовали одного японца по обвинению в убийстве.
Глаза полковника сверкнули:
— И что?
— Он не делал этого.
— Вы хотите сказать, что он невиновен?
Этот человек всегда знал, как поставить вопрос. Поколебавшись, Оками ответил:
— Он социалист, работает на коммунистов, но, поверьте мне, он не имеет никакого отношения к взрыву.
— У вас есть доказательства, которые я мог бы предъявить начальнику военной полиции?
— Нет, но... — Оками опустил голову. — У меня ничего нет.
Одноэтажные домики были погружены в темноту безлунной ночи. Здесь, где ничего не росло и где даже не останавливались поезда, пахло смертью. Шелудивый пес подбежал к Оками и обнюхивал его ноги, пока он стоял, вглядываясь в темные окна дома Ивануси. Микио чувствовал свою полную беспомощность, и это чувство было для него новым. Он прислушался к биению собственного сердца. Пес все не отставал. Оками перешел улицу, постучался в дверь, и сразу зажегся свет. Он представил себе крошечную фигурку в темноте, глаза, полные слез, мирное дыхание спящих детей.
Дверь распахнулась и на пороге появилась жена Ивануси.
— Это вы! Вам что-нибудь известно о моем муже? С ним все в порядке? — с тревогой спросила она.
— Я ничего не знаю об Ивануси-сан.
Ее лицо искривилось от боли.
— Я пришел, чтобы помочь вам. — Он шагнул к ней. — Я могу...
— Не подходите! Я ничего не возьму у вас! — она плюнула ему под ноги. — Вы похожи на злобный дух ками. Вы преступник, погубитель моего мужа. Вы появились в его жизни, и после этого американцы арестовали его. Я предупреждала его, говорила, что вы погубите всех нас, но он только ответил: «Ты женщина, и ничего в этом не понимаешь». Ее голос сорвался, по щекам потекли слезы.
— Я знаю, что никогда его не увижу.
И она захлопнула дверь перед носом Оками.
Он продолжал стоять в темноте. Единственный огонек в доме погас. Мимо промчался поезд, сотрясая стены одноэтажных домиков. Он еще раз постучал в дверь, но никто ее не открыл. В наступившей тишине Микио показалось, что он слышит приглушенные рыдания жены Ивануси. Он посмотрел вокруг — даже пса рядом не было.
Оками еще долго стоял перед дверью, потом повернулся и пошел прочь.
Книга четвертая
Сны и звери
Сны и звери — вот те два ключа, пользуясь которыми мы можем проникнуть в тайну нашей собственной природы.
Лондон — Токио — Тен Зянь
Туман скрывал лондонские улицы, когда ранним утром Кроукер направился к месту намеченной встречи в Холланд-парк. Сначала он ехал в метро, потом пересек авеню западнее Ноттинг Хил Гейт, прошел пешком два коротких квартала и, наконец, вошел в парк через розовую аллею. Ненадолго задержавшись в японском садике, Кроукер с тревогой подумал о том, что ему непременно надо как можно скорее повидаться с Николасом. До того, как наступят мартовские иды и «Факел» будет взорван, оставалось всего четыре дня — очень мало времени. Николас говорил, что, по его сведениям, «Факел» был сделан в Плавучем Городе и предназначен, по всей вероятности, для Оками. Умирающий Ниигата также сказал Никола-су, что как только снаряд направят в цель, его невозможно будет засечь. Если Николас не сумеет вовремя проникнуть в Плавучий Город и предотвратить отправку смертоносного груза, катастрофа неизбежна. Необходимо во что бы то ни стало обнаружить местонахождение Оками и постараться защитить его. Конечно, враги Оками догадывались, где он находится, но ни Николас, ни Кроукер об этом и понятия не имели. Все вопросы нужно было обсудить при встрече, но когда еще она произойдет?