«Туполев» завалился в сильный крен, его нос опустился словно груженный свинцом. Самолет швыряло во все стороны.
— Надо прыгать! — крикнул Федоров в ухо Абраманову. Тот словно в трансе покачал головой, не сводя взгляда с контейнеров.
— Груз...
— На хер твой груз, кретин! — рявкнул Федоров, толкая ученого к люку. — Автопилот не удержит машину. Еще две секунды — и прыгать будет поздно!
Летчик открыл люк. Дождь и ветер пулеметной очередью ворвались внутрь самолета, на мгновение оглушив Абраманова.
— Ну! — крикнул Федоров.
— Я не могу! Я...
Летчик вывалился из люка, и Абраманов словно во сне увидел, как раскрылся его парашют. Через секунду ученого вышвырнуло из машины и понесло в самое сердце урагана. Кувыркаясь словно игрушка, оглохший, насквозь промокший, ученый никак не мог нащупать вытяжное кольцо. Его охватила паника, но все же он успел увидеть, как недалеко от него мелькнуло и куда-то исчезло темное брюхо «Туполева». Наконец Абраманов поймал пластмассовую скобу и дернул за нее. Резкий рывок затормозил падение. Под ногами бурлили волны, а где-то правее белел купол парашюта Федорова. Напряжение, которое сковало ученого, постепенно спадало, но тут он увидел, как бешеный порыв ветра швырнул летчика в сторону, купол его парашюта лопнул по швам и мгновенно превратился в лохмотья. Федоров камнем полетел вниз. Абраманов жутко закричал, но его никто не услышал. Его начало рвать. Он думал о том, что Федорову повезло — его смерть оказалась мгновенной. Ему же самому еще долго придется барахтаться в волнах, конец же будет все равно один — он утонет... Однако парашют Абраманова выдержал. Ветер гнал его над морем. И тут ученый снова увидел над собой китовую тушу «Туполева». Через секунду самолет врезался носом в воду. Сквозь рев урагана Абраманов услышал скрежет рвущегося металла, ощутил ударную волну как от взрыва бомбы и коснулся воды — недалеко от самолета и его опасного груза. Что-то хрустнуло, боль пронизала его тело. Он сломал ногу, но не успел этого осознать — налетевшая волна подмяла Абраманова под себя.
— Мы почти на месте, — проговорил Абраманов.
Рок полной грудью вдохнул морской воздух, наполненный ароматами фосфора, соли, гниющих водорослей и рыбы. Катер раскачивался на сине-зеленых волнах.
Рок оторвался от своего любимого занятия — чистка автоматической винтовки М16А1, с которой он никогда не расставался, бросил взгляд на ученого, ковылявшего по палубе и подумал о том, что их путешествие было недолгим, хотя, с другой стороны, до его конца еще многое могло случиться.
Рок провел в Азии столько лет, что она стала для него второй родиной. Свою первую родину он вспоминал редко, но каждый раз со смешанным чувством страха и гнева. До сих пор ему снился отец — пьяный, вновь потерявший работу.
— Ну что? — орал ему он. — Нас с тобой двое, малый, ты да я, и никакой мамочки, чтобы защитить твою вонючую задницу!
Отец срывал с мальчишки одеяло и отвешивал ему такую затрещину, что Рок чуть не вылетал из кровати. Избиение продолжалось. Было ли это только во сне, или на самом деле?
Рок вспоминал день, когда он сквитался с отцом, приехав в первый и последний раз домой, отслужив в армии. Стремительный хук левой — и отец рухнул на мостовую перед домом в Питтсбургском гетто, где прошло детство его сына.
— Отец только мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровь.
— Долго же я, твою мать, этого ждал! — выговорил он наконец. — И помни, малый, это я сделал тебя таким, какой ты есть.
Теперь, стоя на качающейся палубе, Рок смотрел на ученого, вспоминая о том, как полгода назад один из его патрульных катеров выловил русского из штормовых волн. Тогда нога у Абраманова была сломана во многих местах. Рок устроил его в хорошую клинику, где ученого вылечили. Абраманов немного хромал, но это была ерунда по сравнению с тем, что сделал для него Рок — спас от неминуемой гибели и дал возможность оправиться от всего пережитого. За это ученый был безгранично ему благодарен.
Рок облокотился о борт рядом с Абрамановым, снял темные очки и прищурился. Первые ряды дождевых облаков наползали на солнце; свет померк и приобрел свинцовый оттенок.
— Если погода не станет хуже, мы в течение часа спустим робот к самолету.
Рок уставился в воду, пытаясь разглядеть русский самолет, лежащий на краю подводной расселины. Но, конечно же, ничего не увидел — вода была непроницаемо темной.
Когда они выходили в море, шторм уже приближался. Капитаном патрульного катера Рока был маленький вьетнамец, знавший эти воды лучше иных старожилов.
— Надвигающийся шторм будет свирепым, — произнес он своим певучим голосом. — Но если мы сейчас повернем, то окажемся в самом пекле, а мне бы этого не хотелось.
— Мне тоже, — кивнул Рок. — Удерживай катер на месте, а мы начнем работу. — Он повернулся к Абраманову. — Как поведет себя робот в такую погоду?
В благодарность за спасение ученый долгие месяцы, пока выздоравливал, занимался конструированием глубоководного робота — семифутовой титановой скорлупы, которая была нафарширована мини-компьютерами, инерционными системами, эхолотом, оборудована водометными соплами, манипуляторами с замысловатыми пальцами-клешнями, видеокамерами, резервными литиевыми аккумуляторами и прочими подобными штуками. Все это чудо техники управлялось компьютерами с борта катера по волоконно-оптическим кабелям.
Разработка такого робота была для Абраманова детской забавой, тем более что большую часть его компонентов Рок взял с принадлежавшего ему склада списанного военного снаряжения. Самые сложные детали — манипуляторы — почти в точности воспроизводили соответствующее оборудование камеры, построенной Абрамановым в Арзамасе-16.
— С роботом все будет в порядке, — ответил ученый. — Он же опустится на глубину в шестьсот футов, так что на волнение ему наплевать. Если разразится шторм, нам придется хуже. Если мы не удержимся на месте и не сможем вовремя поднять робот, трос порвется, и мы его потеряем.
— Надо немедленно спустить его за борт, — сказал Рок.
— Но...
— И побыстрее, пока волны еще не слишком высоки.
Дождь с каждой минутой усиливался, небо совсем потемнело. По нему стремительно неслись лохматые тучи, Погода явно портилась, и Рок подал сигнал людям у лебедки. Неуклюжий белый предмет начал спускаться за борт. Когда волна ударила аппарат о борт катера, послышался скрежет, у всех перехватило дыхание, но робот благополучно ушел в глубину. Какая судьба ждала его там?
Робот, построенный Абрамановым, был по сути продолжением его самого — его подводными глазами и руками. Машина обладала большими возможностями, но не имела разума для их использования. Заставить этот симбиоз стали, керамики и волоконной оптики целенаправленно работать мог только сам ученый.
— Половина погружения позади, — сообщил Абраманов Року, спускаясь в рубку. От качки ученого тошнило, и он поспешил прилечь. — С роботом все нормально. Там, внизу, спокойно.
Рок подошел к капитану сверить координаты. Несмотря на ухудшавшуюся погоду, тот уверил хозяина, что сможет удержать катер на месте. Немного успокоившись, Рок вернулся к Абраманову, который чувствовал себя уже лучше и возился с пристегнутым к поясу пультом дистанционного управления. Нервно покосившись на Рока, ученый надел наушники и щелкнул выключателем.
— Там, внизу, очень темно. Практически нулевая видимость. Включаю прожектора.
— Ну что, волнуешься?
— Еще как. Мы так близки к цели.
— Понимаю, тебе не меньше моего хочется поднять свой груз. Боишься, что какое-нибудь землетрясение расколет контейнеры?
— Боже сохрани! Последствия могут быть самыми ужасными.
— Ну да, ты же говорил. Робот на дне?
— Нет еще.
Рок поднял капюшон своего плаща и вышел на палубу. По ногам хлестнула набежавшая волна; катер выпрямился, и вода стекла с палубы. Когда Рок вернулся в рубку, Абраманов продолжал управлять роботом.
— Ну как?
— Почти на месте, — ответил ученый, не отрывая глаз от экранов. — В двадцати футах над хребтом.