– А что происходит, когда Шер больше нет?
– Живёшь. Просто живёшь. Веришь, что живёшь.
«День начался с того, что в доме кончились спички…»
День начался с того, что в доме кончились спички.Все шесть зажигалок поочерёдно вынесли курящие друзья.Холодное молоко с ароматными льдинкамии деревянные мюсли.Новая дублёнка, подаренный шарф,ботинки с протектором.
Очень долго я боялся любить себя.Считал, что так будет закрыта единственная валентность.Останусь внутри зеркальной бутылки Клейна.Именно там и оказался:
вечный брат, защитник, душа, жилетка,любовник-заместитель…Готовый взять с улицы первую встречнуюдевочку со спичками:– Живи, только будь рядом,если не сможешь греть собой,поджигай на мне одежду.
Кстати, надо купить спички.
Вот я какой в зеркале!Тёплая кремовая кепочка.Выбритое овальное лицо.Пёстрая лента на плечах.Меховая оторочка.Золотистые брюкис гармошкой понизу.Всё детство носил короткие штаны.Странно быть самым высоким в семье.Глупая обида отпечаталась на всей фамилии.Ясновидящая мать, зажимающая себя,чтобы забыть, ничего не знать:– Чем я провинилась перед Тобой, Господи?Бабушка в сотый раз перебирающаяальтернативные реальности:– Почему я живу не с ним? Не с ним…Отец, вызывающий призраков на дуэльи стыдливо выходящийв общий коридор.Брат, разбивающий машиныодну за другой,чтобы разрешить себе обоснованныйповод для слёз.И я – всегда счастливый –не имеющий права показыватьсопричастность семейному горю,где у каждого вместо волос – пламя.Поэт Дмитрий Чернышёвзапаливает сигарету от щелчка пальцев.А для меня даже спичек нет.
«Потому что сердце – камень…»
Потому что сердце – камень,потому что паразит,отвечать на мир стихами –это всё, что мне грозит.
Обернусь, вздохну и сплюну,и вернусь к работе, ибуду видеть в жизни юмор,что ты мне ни говори.
«С тех пор, как ты превратилась…»
С тех пор, как ты превратиласьв большой мыльный пузырьи прошла многоэтажками,этот мир стал настолько мелок –тонкая плёнка поверх асфальта, –что я обнаружил возле доматри больших пакета вины,не донесённых до мусорных баков.
Я не хочу развязывать ихи заглядывать внутрь.Пробую угадать.
От тебя никакой подсказки:я же рассказывал только свою давнюю жизнь.Происходящее параллельнотебя почти не касалось.Ну, кто в здравом уме станетпересказывать любимому человеку новостной канал?
Пакеты совершенно одинаковые.На равном расстоянии от подъезда.По очереди набираю номера в телефонеи прошу прощения.
Нет вины, нет вины, нет…
Записная книжка пуста.Пакеты стоят. Ждут.
На светофоре
Артёму Путинцеву
Женщины с голыми ногами.Мужчины с неприкрытыми лицами.Дети, застегнувшие рты.Собаки с тремя хвостами.Нет, эта с двумя. Второй торчит из пасти.Птицы, пролетающие сквозь стены домов.Вот, только что видел. Смотри, ещё одна.
И тут на светофоре эта ящерица ко мне поворачиваетсяи уточняет: К банку мне спускаться по левойили, всё-таки, по правой стороне!Вполне себе симпатичная ящерица.Непонятно, зачем столько лет мы их отстреливали?Сейчас они поселились на тех же лестничных площадках.В парадных стало пахнуть лучше.Люди более церемонны, стеснительны, отводят глаза.
Когда уничтожили Санкт-Петербург,ящерицы первыми додумались раскрыть социальные сетии скачать все личные фотографии с видами иинтерьерами города.Бесконечные ню и соития были бережно вырезаны.Восстановили восемьдесят процентов жилфонда.
Человек иррационален.
Про женщин с голыми ногами я говорил.
«В пятнадцать лет мне повезло…»
В пятнадцать лет мне повезло.Меня освидетельствовала психиатрпосле пролома черепа в двух местахи убрала из моей историистраницу с диагнозом «Сумеречный эффект»:– В случае чегоможешь сослаться на травму.Компьютеров в больницах не было,все документы хранились в единственном экземпляре.В школе я видел то, чего не видели другие,и говорил вслух.Надо мной не смеялись – боялись,потому что каждое откровение имело последствия:укушенный красной змеёй ребёнокподхватывал простуду,синие пауки приносили нервное истощение.Затыкаться я не научился.