Одеваясь, она смотрела прямо перед собой, и ушла так же – кивнув на прощание, но даже не кинув взгляда на оставшуюся на полу Ольгу.
Похоже, не одному Кириллу предстояло придумать для себя оправдания сегодня.
Похоже, не один Кирилл совершил большую ошибку.
FORVARD
-Ты хотела этого?
-Нет.
-Тогда зачем ты это сделала?
-Хотела бы я знать, зачем…
Три удара сердца в одну секунду. А потом – четыре. И пять.
-Почему ты мучаешь себя? Ася никогда не запрещала тебе, и другой человек на твоем месте…
-Я не другой человек. Я – это я. И я – это то, что я сделала.
Шесть. Семь.
-И что будет теперь?
-Ничего. Все будет как раньше.
-Ты не сможешь как раньше.
-Ты прав, не смогу. Что будет теперь?
-Будет как-то по-другому.
-А как?
-Хотел бы я знать.
FORVARD
Длинные ухоженные пальцы, украшенные простым золотым кольцом, нетерпеливо затарабанили по поверхности руля. Узкие губы с едва заметной трещинкой у правого уголка рта сжались в совсем тонкую полоску. Грудь, надежно укрытая от посторонних глаз измятой белой блузкой и не менее измятым бордовым пиджаком, приподнялась и опустилась в тяжелом вздохе.
Что теперь делать? Что, черт побери все на свете, ей теперь делать? Как жить, как смотреть на себя в зеркало, как смотреть в Асины глаза? Как?
Наконец-то! Тускло-красный цвет сменился на не менее тусклый, но зеленый, и нога, обутая в пятисотдолларовый ботинок, нажала на педаль газа. Машина тронулась вперед. Она была похожа на огромного черного монстра, с трудом пробирающегося сквозь течение Амазонки. Слева и справа едва видно берега – они сливаются в глазах, превращаясь в один бесконечный поток чего-то темного. Изредка в этом потоке можно разглядеть грязные пятна курток, ветровок и раздираемых ветром зонтов.
Громкая музыка разорвала тишину в клочья, прогоняя морок странной Амазонки. Как-то не сочеталась бравурная мелодия с беспросветной серостью далеких берегов.
-Слушаю, - разомкнулись украшенные темной помадой губы, чуть-чуть увеличилась трещинка, и за белыми ровными зубами мелькнул кончик бело-розового языка, - я уже домой еду.
На лбу появилась небольшая складка. Кончик носа, напудренный, со следами, оставшимися после выведения случайного прыщика, сморщился и опустился вниз.
-Нет, просто много дел было, пришлось задержаться.
Губы задвигались быстрее, веки, украшенные тонкими серебряными полосками, прикрылись в прищуре.
-Нет, никаких планов, а что ты хотела?
Лицо засветилось. С него словно волной смыло усталость, раздражение, тоску. Широко распахнулись и заиграли бликами дождя глаза, разгладились морщинки, на щеках откуда-то появились ямочки, а губы расплылись в подобии улыбки.
-Хорошо, договорились.
Улыбка стала еще шире, голова наклонилась, зажимая телефон между плечом и ухом, а пальцы поднялись ко лбу и пригладили идеально уложенную короткую челку светло-русых волос.
-И я тебя. Всё, поговорим дома, я почти доехала до туманного поворота и не хочу играть с судьбой. Пока, Ась.
Хлопнула, закрываясь, «раскладушка» телефона. Уютно заскрипел открываемый бардачок. Вспыхнула, обжигая ярко-красным огоньком, зажигалка. Белый дым распространился по салону, а сквозь него в зеркале заднего вида зеленые глаза залихватски подмигнули кому-то невидимому.
И именно в этот момент, и ни секундой позже, взгляд вернулся к дороге, глаза расширились, а нога изо всех сил вдавила педаль тормоза.
STOP
PLAY
Она выскочила из машины сразу же, не дав себе ни секунды времени на шок и отупение. Выбежала прямо под ливень, моментально промокла до нитки и рванула на себя дверцу заляпанной грязью «девятки».
-С ума сошла, идиотка? – на то, чтобы понять, что водитель не пострадал, хватило одного мгновения, и сразу же по телу хлынула горячая волна возмущения. – Какого черта на красный прешь? Жить надоело? Чего сидишь, аварийку включай! Ты меня слышишь вообще? Твою мать… Покупают права, а ты потом мучайся с ними…
Поток автомобилей не обратил никакого внимания на аварию – только раздвинулся немного, объезжая с двух сторон сморщившиеся под дождем машины. Вокруг стремительно темнело, и многочисленные фары с большим трудом разрывали полумрак.
Когда пассажирская дверца «девятки», наконец, сдалась под натиском замерзающих пальцев, сзади раздался грохот. Машину протащило вперед, а Ксения рухнула на асфальт, раздирая в кровь коленки.
-Твою мать! – закричала она, с трудом поднимаясь на ноги. Взгляд выхватил из темноты завораживающую картину: черный Мерседес, впившийся в заднюю часть «девятки», обиженно светил всего одной оставшейся в живых фарой и поблескивал наполовину оторванным передним бампером.
Через секунду из автомобиля выбрался мужчина, выругался вполголоса и пошел к «девятке», разгребая ногами глубокую лужу.
-Женщина, вы не знаете связи между словами «авария» и «аварийка»? – спросил он, перекрикивая шум дождя и автострады. Но слова потонули в воде и остались без ответа: на пассажирском сиденье «девятки» мелькнули обутые в высокие ботинки ноги, и тьму наконец-то прорезали два красных огонька.
-Помощь нужна? – сделал еще одну попытку незадачливый хозяин «Мерседеса».
-Скорую вызови, - раздался приглушенный крик, - Она, по-моему, в шоке, и, к тому же, у неё всё лицо в крови.
Странная штука – время. Казалось бы, абсолютная величина, не подчиняющаяся никакому внешнему воздействию, самостоятельная и стабильная, ан нет – смотри ж ты! – меняется, имеет свою скорость, и капризно не починяется, когда это так необходимо. Только что спешило, торопилось, впитывало в одну секунду все триста, а теперь устало, затормозило, и затикало неспешно, дергая каждой секундой по натянутым донельзя нервам.
«Скорую помощь» ждали всего пятнадцать минут, а показалось, что не меньше часа. По очереди залезали в «девятку», пытались как-то растормошить смотрящую в одну точку девушку, хлопали её по щекам, вытирали носовыми платками лицо, переглядывались устало, и снова выходили под дождь.
Наконец, в бесконечном потоке блеснуло что-то белое, и из притормозившей «газели» выскочили двое мужчин, с чемоданчиками и какими-то приборами в руках.
И снова время заторопилось, понеслось вперед, проглатывая целые минуты. Замелькали в глазах люди в черных плащах, синие строчки на белоснежных листах бумаги, затейливый матерок и вежливое «Садитесь в машину, пожалуйста». Пронеслась мимо белым пятном «Скорая», увозящая носилки, отключился постоянно визжащий что-то в правое ухо телефон, прогремел тяжелый эвакуатор, поглотивший собой почти всё свободное пространство, замерзшее тело укуталось в тепло уютного автомобильного сиденья, и время, почувствовав, что торопиться дальше некуда, снисходительно замедлило свой бег.
-Отвезете меня домой? – спросил с пассажирского сиденья такой же промокший до нитки, уставший мужчина и помахал руками, разгоняя сигаретный дым. – Повезло вам – ни одной царапины. А мне теперь удовольствия на неделю – со страховой компанией разбираться.
-Девчонке еще меньше повезло, - повернулась вправо голова, разомкнулись синие губы, и ямочки вернулись на свое обычное место – порозовевшие щеки, - Давайте хоть познакомимся. Меня зовут Ксения Егоровна.
-Федор Михайлович, - мужчина скосил глаза на собеседницу. Зрелище было еще то: мокрые растрепанные волосы сами по себе никому не прибавляют красоты, а уж в сочетании с потекшей косметикой и подавно.