-Как скажешь, Ксюшка. Езжай осторожно, хорошо?
-Хорошо.
Шмыгнула носом и выключила телефон.
Лека улыбалась чему-то своему, на лобовое по-прежнему падал снег, фары встречных автомобилей слепили глаза, а где-то глубоко в сердце разливалась тоска.
До дома доехали быстро. Ксения припарковалась рядом с подъездом и, кинув взгляд на окно, улыбнулась стоящей там и смотрящей вниз Асе.
-Идем, - скомандовала так весело, как только смогла, - ужин стынет.
Они поднялись по ступенькам, и Ксения наконец заполучила в свои руки теплое Асино тело. В этих объятиях ей на секунду стало хорошо и спокойно, а потом руки разжались, и холод снова ворвался внутрь.
Пока Лека устраивалась в комнате Кирилла, и принимала душ, Ксения по пятам ходила за Асей по квартире, и думала про себя: хоть бы обняла еще раз, что ли? Хоть бы один разочек? И Ася не подвела – поймала Ксению в очередном проходе из комнаты в кухню, и крепко прижала к себе, поглаживая усталый затылок и плечи. Нежность затопила их обеих от головы до пят, успокаивая дыхание и бьющееся на миллион оборотов сердце.
-Ксюшка, - Ася легонько подула на Ксенину щеку и поцеловала.
-А?
-Ничего. Просто Ксюшка.
Очень хотелось залезть ей под рубашку и прижаться к коже. А еще хотелось немедленно поцеловать прямо в грациозный изгиб губ. И еще раз поцеловать. И еще. Но было нельзя, и Ксения только обнимала крепче и крепче, втайне мечтая, чтобы эти объятия не размыкались никогда.
А потом был ужин, и за этим ужином Ксения молча смотрела на сидящую напротив нее Асю, провожала взглядом каждый кусочек еды, исчезающий между губ, гладила мысленно каждый жест, каждое движение – и волосы, откидываемые за плечи, и упавшую на глаза челку, и съехавший в сторону воротник рубашки. Ей казалось, что даже Асин запах чувствуется на расстоянии метра, разделявшего их. Такой знакомый и такой неизменившийся за все эти годы запах…
Позже, когда посуда была вымыта, чай выпит, и Лека отправилась спать в Кириллову комнату, Ксения нашла Асю на балконе, и обняла сзади, уткнувшись носом в теплую шею.
-Что с тобой происходит, Ксюшка? – Спросила Ася тихонько. – Ты сегодня ласковая такая, как котенок.
-Соскучилась, - пробурчала Ксения в ответ, - в последнее время ты как-то отдалилась от меня.
-Вовсе нет. Просто стараюсь тебе не мешать.
Ксения хмыкнула чуть слышно. Не мешать… Как будто в сложившейся ситуации это возможно – не мешать.
-Не говори глупостей, - сказала она, - ты никогда мне не мешала, и мешать не будешь.
-Неправда, - тут же откликнулась Ася, делая попытку развернуться к Ксении лицом, - мешала. И продолжаю это делать.
Это был старый разговор, разговор трудный и жесткий. Разговор, к которому Ксения совершенно не была готова.
-Ась…
-Может, мне уехать? – Ася все же развернулась, и теперь смотрела прямо в Ксенины глаза. – Ксюшка, а? Может быть, тебе так и впрямь будет легче?
Страх. Злость. Страх. Первоклассный, яростный, огромный. Он залил Ксению от макушки до дрожащих коленок и заставил занеметь ноги. Как… уехать? Сейчас?
-Нет, - вырвалось из ее губ, - я прошу тебя, нет.
Она дрожала уже вся, и не могла остановить это. Все выходило из под контроля, все улетало в тар-тарары, к чертовой матери.
-Ася, я прошу тебя, нет.
-Но тебе будет легче без нас, - удивленно возразила Ася, - ты наконец вздохнешь спокойно.
-Я не хочу, - перебила Ксения, - я не хочу вздыхать спокойно. Я хочу другого.
-Чего? – Быстро спросила Ася, и Ксения ответила, не успев подумать, ответила на автопилоте, ответила правду:
-Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Развернулась и вошла в комнату. В этот вечер они больше не разговаривали.
FORVARD
А жизнь тем временем продолжала нестись под откос со скоростью неуправляемого автомобиля, и с каждым днем эта скорость становилась все выше и выше.
Игорь Александрович в своих телефонных звонках становился все строже.
-Ксения, - говорил он сердито, - что у тебя там происходит? Почему я то и дело слышу о какой-то самодеятельности?
-Нет никакой самодеятельности, - то и дело отвечала она, - есть оперативная работа, и больше ничего.
Он, казалось, успокаивался, но отчетность с каждым днем становилась все серьезнее, а звонки все чаще.
-Что все это значит? – Однажды спросила Ксения у Ольги, вызвав ее в свой кабинет и заперев дверь на ключ.
-А что все это значит? – Улыбнулась Ольга, с комфортом устроившись в кресле и положив ногу на ногу.
-Какого черта ты делаешь?
Не так стоило бы с ней разговаривать, ой, не так, но Ксения ничего не могла поделать – у нее окончательно и бесповоротно сдавали нервы.
-Ты ввязалась в игру, в которую не сможешь играть, - убрав улыбку с лица, ответила Ольга, - мой тебе совет: уходи, пока еще можешь.
Ксения вспыхнула взглядом ей навстречу.
-Ты для этого со мной спала? – Спросила она. – Чтобы оставить меня позади?
-По-моему, в нашем сексе сзади была как раз я. А если тебя интересует, зачем я с тобой спала, мой ответ такой: я всегда получаю то, чего хочу. Советую тебе этому поучиться.
Она встала и пошла к двери, соблазнительно покачивая бедрами. Ксения шагнула вперед и преградила ей путь.
-Я тебя еще не отпускала, - сквозь зубы прошипела она.
-Да что ты? – Расхохоталась Ольга. – Хотела бы я посмотреть, как ты меня остановишь.
И она увидела.
Ксения схватила ее за шиворот пиджака и изо всех сил оттолкнула от двери. Бросила к столу, заломила назад руку, и остановилась, тяжело дыша.
-Оо, - услышала она ехидное, - наша девочка может быть страстной?
Слезы брызнули из Ксениных глаз, но она уже не могла остановиться. Рывком разорвала на Ольге юбку, дернула вниз белье, и просунула бедро между ее раздвинутых ног. Ольга немедленно начала двигаться – выгибаясь, выпячивая ягодицы, и тихонько постанывая.
-Покажи мне, какой ты можешь быть, - прошептала она ласково и ехидно.
Слезы текли и текли по щекам, разъедая кожу и толчками боли вырываясь наружу. Ксения держала обеими руками Ольгину талию, и продолжала вжиматься в горячую и страстную влажность. Ей не было хорошо. Ей не было плохо. Ей было больно.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой этого сексуально обнаженного тела, этой поясницы – мокрой, в капельках пота, этих растрепанных волос, которые так хотелось намотать на кулак и дернуть изо всех сил. Она закрыла глаза, чтобы видеть совсем другое – то, чего никогда увидеть не сможет, и то, за созерцание чего не пожалела бы и полжизни.
-Ох, какая ты, - услышала она сквозь боль, - Ирка тебе и в подметки не годится.
И тогда боль прошла. Слезы высохли в момент, и ледяное спокойствие заполнило Ксению от головы до пят. Она открыла глаза, нагнулась, прижимаясь грудью через ткань блузки к Ольгиной спине, и не прекращая своих движений, сказала:
-Я знаю, что ты использовала Ирку. Я знаю, что ты рассказала ей о нашем сексе. Я знаю, что теперь она сливает тебе всю информацию, какую только может добыть.
Ольга дернулась на ее бедре, пытаясь вырваться, но Ксения не дала – прижала ее всем телом к столу, и продолжила:
-Ты хотела убрать меня из руководства компанией, чтобы самой занять мое место. Это я знаю тоже. У тебя ничего не получится, детка. Я знаю, во что ты играешь.
Ольгино тело под ней затряслось – то ли от страсти, то ли от хохота, то ли от того и другого. Она с силой сжала Ксенино бедро и дернулась – раз, другой, и обмякла.
Ксения отпрянула назад. Она одернула задравшуюся блузку, и поправила брюки, глядя, как Ольга – полуобнаженная, сексуальная до умопомрачения, оборачивается и смотрит на нее смеющимся взглядом.