-Хотела бы я знать, - пробормотала Ксения, вынимая из сумки телефон, - езжайте пока в центр, а там посмотрим.
Она набрала на телефоне номер Кирилла.
-Ты с мамой виделся? – Спросила, забыв поздороваться.
Из трубки донеслось какое-то жужжание.
-Виделся, - перекрикивая звук, ответил Кирилл, - только недолго. Уж очень она торопилась на свое свидание.
-На какое свидание? – Спокойным голосом спросила Ксения.
-А я знаю? – Жужжание прекратилось, голос зазвучал отчетливее. – Приехала, бросила вещи, нарядилась, и заказала такси до «Реддисона» что ли.
-Подожди… Где бросила вещи? Ничего не понимаю.
-Ксюха, - Кирилл посопел в трубку, - я тебе еще не говорил просто. Я бросил учебу и устроился работать. Мы с Окси теперь снимаем квартиру вместе.
Она не нашлась что ответить.
-Я просто хотел сказать позже, когда несколько месяцев пройдет, - добавил он, - чтобы… ну… ты понимаешь.
-Чтобы убедиться, что ты справишься, - закончила про себя Ксения, а вслух сказала: «Я рада. Правда, рада».
-Ты сама-то как?
-Нормально. Позвоню позже.
Она выключила телефон и посмотрела в окно. Редиссон, значит. Свидание. Ладно.
-Значит, поедем в Редиссон.
-У вас там номер забронирован? – Спросил водитель.
-Пока нет.
-Тогда может, имеет смысл выбрать другой отель? Там ближайшие три дня какое-то мероприятие и, насколько я знаю, все номера заняты.
Ксения только хмыкнула в ответ и позвонила Инге.
-Мне нужен номер в Редиссоне, - сказала, снова опустив приветствие, - и мне все равно, как именно ты это сделаешь.
Только она успела нажать «отбой», как телефон взорвался мелодией. Звонила Будина.
-Таганрог? – Заорала она в трубку в ответ на Ксенино «слушаю». – Ты совсем умом повредилась? ТАГАНРОГ?
Ксении вдруг стало очень смешно. Она едва сдерживалась, чтобы не захохотать в полный голос.
-О чем ты? – Спросила, тщательно стараясь сохранять серьезность в голосе.
-Игорь только что мне сказал, - продолжала орать Будина, - ты заставила его перевести меня в ТАГАНРОГ?
-А что тебя не устраивает? Насколько я понимаю, он предложил тебе хорошую, перспективную должность. Все в рамках нашего договора.
-Но это же ТАГАНРОГ! Ты правда тронулась? Я не хочу ехать в провинцию! Когда мы говорили о том, что ты оставишь меня в системе, речь не шла о какой-то тьмутаракани, до которой ехать из Москвы три дня лесом-полем!
-Милая, ты утрируешь, - Ксения все-таки хмыкнула, не удержалась, - ехать туда всего-то часов 15 на машине, и по вполне приличной трассе. Более того, мы не оговаривали, в каком именно городе будет твое место. Ты хотела перспектив – ты их получишь. Что тебе еще?
-Сука, - услышала она из трубки, - какая же ты сука… Испугалась того, что я сказала, да? Тяжело слышать правду? Нужно тут же заслать этот источник правды туда, куда Макар телят не гонял?
-Смотри-ка, как ты умеешь выражаться, - рассмеялась Ксения, - я и не знала.
-Ты вообще мало обо мне знала, - крикнула Будина в ярости, - но еще узнаешь, это я тебе гарантирую! Сука!
Она бросила трубку, а Ксения продолжала улыбаться, слушая гудки. Она не могла не признать, что у Игоря есть определенное чувство юмора. При всем желании списать на случайность это назначение она не могла.
-Так куда едем? – Снова спросил водитель.
-Я уже сказала, куда, - ответила Ксения, и всю оставшуюся дорогу не проронила больше ни слова.
Она смотрела в окно, равнодушным взглядом провожая проносящиеся мимо дома, автомобили, парки. Этот город никогда не вызывал у нее особенных чувств, и связан он был в первую очередь с Кириллом. Сколько за эти годы пришлось пережить звонков отсюда, перелетов, снова звонков… Сколько седых волос было обретено в бесконечных поисках, заметании следов, разборках с милицией. Да, это был его город. Но не ее.
«Редиссон» и правда кишел людьми – Ксении стоило больших усилий подойти к стойке регистрации. Вокруг толпились группы иностранцев, среди которых выделялись громогласные русские.
Она молча протянула паспорт девушке за стойкой, расписалась на протянутом бланке, и, мотнув головой на предложение «отнести багаж в номер», забрала ключи и двинулась вверх по лестнице.
Сам номер Ксении не понравился. Она не любила ни тяжелых штор, ни кресел «под старину», ни – тем более – псевдоантикварных безделушек вроде старинных часов и картин.
Бросив сумку на большую кровать, она снова взялась за телефон, и позвонила, наконец, Асе.
-Привет, - сказала коротко, и сердце подскочило до самого горла.
-Привет, - Ася вздохнула в трубку и замолчала.
-Ты в Питере?
-Да.
-Надолго?
-Не знаю.
-Мне кажется, - Ксения запнулась, но быстро взяла себя в руки, - мне кажется, нам нужно поговорить.
-Думаешь, в этом есть смысл? – Спросила Ася. – Мы уже столько раз пытались, и безуспешно.
-Думаю, есть.
-Хорошо. Значит, поговорим.
Она повесила трубку, но это было уже все равно – за ее голосом Ксения различила знакомый музыкальный фон. Она знала, где Ася, и этого было достаточно.
Она подошла к тяжелому, в полстены, зеркалу, и посмотрела на свое лицо.
-Уверена? – Спросила тихо. – Ты знаешь, что это может сделать хуже.
И сама же ответила:
-Знаю. Но, похоже, у меня нет выбора.
Она смотрела на свое лицо – строгое, без грамма косметики. Смотрела на собранные на затылке в хвост волосы. На легкий свитер, скрывающий небольшую грудь. Смотрела – и видела себя девчонкой, юной, счастливой девчонкой, которой море по колено и вся жизнь впереди.
Ошиблась девочка. Нет никакого моря, и впереди, похоже, тоже ничего нет.
-А раз так – то и терять мне нечего, - сказала она вслух, и, смахнув с бедер, обтянутых джинсами, невидимую пыль, вышла из номера.
Шаг за шагом в тишине, и вслед за тишиной.
Все прошло, и на душе усталость и покой.
Сны разбиты. Пепел на поле битвы.
И дым струится сквозь усталые слова.
Еле слышно. Шепчет свои молитвы.
Переплетая черной тени кружева.
И все мосты горят в огне, нет выживших в моей войне.
Она спускалась по лестнице, под ногами скрипели полы, мимо проходили какие-то люди, но она не видела ни одного из них. Острое чувство натянутой веревкой протянулось от сердца к горлу, и все прочие чувства исчезли. Она вся была в этот момент – сосредоточение любви и боли, слитых воедино, соединенных миллионами тонких потоков, миллиардами вспышек и озарений.
Она не думала больше. Ни одной мысли не было в ее голове, только это ощущение – это одновременно прекрасное и жуткое ощущение связи со всем миром вокруг, со всей вселенной, связи с НЕЙ.
В ресторане играла уже новая музыка, незнакомая, но в Ксениных ушах звучала другая – своя. Она шла к их столику медленно, а может быть, и быстро – кто знает, шла и не видела никого кроме Аси, кроме ее рук, открытых под платьем плеч, ее удивленных глаз.
Прости меня за каждый миг бессмысленных побед.
Прости за то, что я жива, за то, что помню о тебе.
Прости за тот недолгий путь, пожалуйста, постой,
Прошу, не уходи, побудь еще немножечко со мной.
Она просто стояла и смотрела. Каждая клеточка тела горела огнем, каждый оттенок чувств сводил с ума. Она смотрела на Асю, а видела Анастасию Павловну Сотникову – ту, какой она была пятнадцать лет назад. Те же длинные темные волосы, спадающие на открытые плечи, тот же взгляд – строгий, сумасшедший взгляд этих карих, темно-коричневых, глаз. Те же пальцы, сжавшиеся между собой, выдающие нервозность и удивление.