Она посмотрела на сидящую рядом Ксюшу, и, не успев задуматься, положила на ее ладонь свою. Ответом ей был удивленный взгляд.
-Молчи, - приказала Ася шепотом, - молчи, и все.
Ксюша только головой дернула, но руку не отняла. И пока они плыли на катере, и когда выходили на причал, и когда пошли по тротуару вдоль Мойки – рука ее оставалась в Асиной руке.
STOP. BACK. BACK. PLAY.
-Кто хочет к доске? – Спросила Анастасия Павловна, когда от урока уже осталась ровно половина, и девятый «А» класс решил, что гроза миновала, и вызывать сегодня не будут.
Ксюха Ковальская на призыв не отреагировала – она была занята тем, что рисовала на последней странице тетради схему сталинградской битвы, и предвкушала, как сегодня вечером она покажет схему Елене Васильевне, и как та удивится. Правда, сегодня в их классе планировалась дискотека, но к таким мероприятиям Ксюха давно потеряла вкус.
-Ковальская, к доске, - Сотникова как будто услышала Ксюхины мысли и не замедлила отреагировать.
Ксюха вздохнула, закрыла тетрадку, и вышла к доске, на ходу подтягивая спадающие джинсы.
-Слава богу, хоть форму эту дебильную несколько лет как отменили, - подумала она, - а то стояла бы как дура в платье и фартуке.
-Итак, - сказала Анастасия Павловна, глядя в открытый журнал. – Солженицын и его произведения. Прошу.
Ксюха помедлила. Она поймала Мишкин взгляд и прочитала в нем: «Пожалуйста, не надо».
-Александр Исаевич Солженицын – русский писатель. – Начала она. – Родился в 1918 году в Кисловодске.
Помолчала немного.
-Это все? – Спросила Сотникова, не поднимая на нее взгляд.
-Нет. Родился – женился – это ладно, ерунда, даты я помню. Важнее другое. Никакой он не русский писатель, а брехло несчастное.
Класс взорвался хохотом. Анастасия Павловна опустила голову еще ниже.
-Поясни, - попросила она обреченно.
-Если верить Солженицыну, то в лагерях системы ГУЛАГ за все время перебывало около двадцати миллионов человек. Из которых большая часть пострадали ни за что. Это чушь и ересь, и человек, который настолько искажает историю России, не может называть себя русским писателем.
Ксюха ухмыльнулась, видя, как поднялись и опустились плечи Сотниковой в тяжелом вздохе.
-Мы на уроке литературы, а не истории, Ковальская.
-А разве может существовать отдельно одно от другого? – Спросила Ксюха. – Одно дело когда писатель выдумывает из головы – тут и вопросов нет, а если он опирается на исторические факты? Тогда, выходит, брехло он, и больше ничего.
Ася встала, повернулась к Ксюхе лицом, и посмотрела ей в глаза. И от этого взгляда что-то перевернулось в ее животе.
-Знаешь, Ксюш, - услышала Ксюха, замерев. – Мне кажется, что историческая достоверность – это важно, но гораздо важнее то, что хотел донести нам писатель, о чем рассказать, чем поделиться. Даже если в лагерях системы ГУЛАГ было гораздо меньше невинно осужденных, чем написал Солженицын, разве это лишает нас права сочувствовать им, и восхищаться их стойкостью?
Ее голос звучал очень грустно. Таким Ксюха не слышала его никогда.
-Садись, - сказала Сотникова, помолчав. – Я не буду ставить тебе оценку. И, видимо, вызывать к доске тоже не буду. Хочу только сказать, что юношеский протест имеет смысл, если у него есть какая-то цель. А протест ради протеста… Прости, уже не впечатляет.
Ксюха как во сне добралась до своего места, уселась за парту и закрыла глаза. Ее трясло. Что-то произошло с ней за этот короткий разговор, и она никак не могла понять, что именно.
FORVARD
-Лен, чем ты занимаешься вечерами с Ковальской? Какие идеи ты вкладываешь ей в голову?
-А что случилось?
-Просто ответь.
-Мы занимаемся историей, конечно. И никаких идей я ей не вкладываю, выводы она делает сама. Настя, что случилось? На тебе лица нет.
-Я прошу тебя. Я ОЧЕНЬ тебя прошу. Будь осторожна. Это непростая девочка, и в ее голове и без тебя все очень непросто. Не нужно поощрять ее самоволие, это однажды может очень затруднить ей жизнь.
-Да что случилось-то?
-Я сказала. Ты слышала. Закончим на этом.
FORVARD
Елена Васильевна отменила занятие. Подошла к Ксюхе на перемене и, извинившись, объяснила, что «возникли дела». И это именно сейчас, именно в этот день, когда она была ей так нужна!
Ксюха отвечать не стала: кивнула хмуро, и ушла в класс не попрощавшись. К ней немедленно подсел Никола.
-Получила? – Хихикнул он, похлопав ее по плечу. – А Сотникова-то молодец.
-Отвали, - сквозь зубы прошипела Ксюха.
Больше до конца уроков никто не рисковал к ней подходить.
Когда все наконец закончилось, и последний на сегодня звонок отзвенел свою мелодию, Ксюха вышла из школы, укрылась за гаражами, и, присев на камень, достала сигареты.
-Ну и какого черта? – Спросила она собственное отражение, едва видное на зажигалке. – А? Какого черта, детка?
Ответа не было. Вопросов – хоть залейся, а ответов ни одного. Что произошло? Почему она почувствовала то, что почувствовала?
Любовь вернулась? Нет. Не вернулась. Ничего похожего – сердце не делало кульбитов и не рвалось к горлу. Но несмотря на это, было ощущение, что произошло что-то еще более значительное, что-то, чего еще не было раньше.
Она просидела на камне несколько часов, и только потом поняла, зачем сидела. Выбросила последний окурок, и поплелась в школу.
Дискотека в девятом «А» всегда устраивалась в кабинете литературы. Сдвигались к стенам столы, у доски ставился магнитофон, доставались запасенные печенья и соки, и веселье начиналось. К тому времени как Ксюха зашла в класс, ее одноклассники уже разбрелись кучками кто куда, и только несколько парочек танцевали в центре.
Мишка из угла приветственно махнул ей рукой, но она только обвела класс глазами, и вышла в коридор. Ее как магнитом потянуло к окну – подошла, уткнулась лбом в холодное стекло, замерла.
Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем на ее плечо опустилась ладонь.
-Почему ты здесь стоишь одна?
-Не хочу танцевать, - тихо ответила Ксюха, не оборачиваясь.
-А чего хочешь?
Хороший вопрос. Еще бы кто-нибудь подкинул на него ответ – цены бы этому «кому-нибудь» не было. Но рука по-прежнему лежала на плече, и пальцы, кажется, начали потихоньку сжиматься.
-Я не знаю, - ответила Ксюха, - поговорить, наверное.
-Давай поговорим.
Она обернулась, сбрасывая с плеча руку. Анастасия Павловна стояла совсем близко, в нескольких сантиметрах, и духи у нее, кажется, были сегодня новые.
Ксюха боялась поднять на нее взгляд. Боялась увидеть в глазах то, что увидела сегодня днем. Боялась больше всего на свете.
-Идем пройдемся, - предложила Сотникова, и Ксюха послушно поплелась за ней.
Они вышли на улицу и пошли вокруг школы – один круг, второй, третий. И только на четвертом Анастасия Павловна заговорила.
-Что с тобой, Ксюшка? – Спросила она до того ласково, что коленки сжались. – Тебе грустно?
-Я не знаю, - честно ответила Ксюха, - мне просто кажется, я что-то делаю не так, и я не могу понять, что именно.
Она уловила еле слышный вздох Анастасии Павловны и покосилась на нее украдкой.
-В тебе сейчас борются очень серьезные силы, Ксюшка. Одна часть тебя стремится повзрослеть, а вторая старательно держится за детство. Но это пройдет, это нужно просто пережить.
-Все проходит? – Вырвалось у Ксюхи. – Совсем все?
-Да. Даже если сейчас кажется, что есть вещи, которые не пройдут никогда – поверь мне, и они пройдут тоже. Ты станешь взрослой, и все будет по-другому.