- От тебя пахнет кровью, - проскандировала та, словно выступая перед публикой на театральной сцене. – Кровью и похотью, - махнула рукой она. - Чем вы там вдвоем занимались? – Салли развеселилась, если можно так сказать о хорошенько проспиртованном человеке. Но вместо привычной для Вайолет возмущенной реакции та лишь слабо выдохнула, потерев переносицу. Салли заинтересованно уставилась на нее глазами, напоминавшими две подставки под пивные кружки с яркой каймой черных теней. Внезапно для женщины Вайолет, вновь шумно вздохнув, плюхнулась на спину, раскидывая руки; прохладное покрывало освежало.
- Тейт хранит газетные выпуски, - ровным голосом завела речь девушка, вперив взгляд на потолок, - я видела статью двадцатилетней давности о стрельбе в моей бывшей школе, - Вайолет не видела, но слышала, как затрещали деревянные подлокотники кресла: Салли быстро трезвела. – Раньше я не интересовалась, но теперь хочу знать, - и Вайолет почти что улыбалась: уголки губ странно подскакивали вверх, словно в едва заметной судороге. – Расскажи мне.
Звук удара толстого дна бокала о ковровое покрытие – женщина задела пустой стакан.
- Только не говори, что ты общалась с ним, - ее голос дрожал, и страхом пропитывалось каждое новое слово.
Вайолет горько усмехнулась, все также лежа, продолжая соблазнительно водить по раскинувшимся по покрывалу волосам.
- Мы делали больше, чем просто говорили.
То ли это Салли вскрикнула, то ли кресло издало скрип, однако женщина вскочила с места, хватаясь за голову в слезном всхлипе.
- Он убьет, убьет меня!
Вайолет бесстрастно приподнялась на лопатках.
- Успокойся, никто тебя не тронет, - а у самой в голове крутилось: «ты и так мертва, ты не можешь умереть дважды!».
Салли тяжело сглотнула, обхватывая себя руками, словно бы в ознобе.
- Нет! Нет, они с женушкой одинаковые!
Вайолет оторопела.
- С женушкой?
Вместо привычной хитрой ухмылки, какую женщина обычно выдавала, когда кто-то не знал того, что знала она сама, Салли лишь испуганно закивала в ответ.
- Блондиночка из пентхауза, - пощупала свои волосы та. – Это ее детки тут по коридорам носятся.
Детки. Все это время Вайолет мучили смутные воспоминания детского смеха и глухого топота ног, казавшихся ей причудливой навязчивой идеей. Но бог с ними, с этими детьми! Элизабет связана с Джеймсом нечто большим, чем простое соседство гостиничных номеров! Вайолет было плевать на то, было ли это чем-то вроде брака по расчету, или же эти двое состояли в отношениях – в чем она крайне сомневалась, учитывая тот факт, что Джеймс - психопат чертов, а они по природе своей не способны на глубокие чувства. Но ей было крайне досадно, и она даже злилась, что была так занята собой и не заметила простого кольца на пальце мужчины. Ведь насколько надо потерять голову, чтобы перестать замечать очевидные вещи? Да и потом, ей казалось, что эта завораживающая, пугающая своей властью светловолосая особа – предмет обожания Донована, когда как за Джеймсом привязанностей она не замечала…
- Мне безразличен Джеймс. Я хочу знать о Тейте, - поразмыслив, продолжила Вайолет, решив оставить тему брачных договоров до лучших времен. Салли облизнула мокрые от слез губы: она вновь начала паниковать. – Ничего с тобой не случится, - замечая растущую тревогу женщины, попыталась вновь успокоить та. Салли шмыгала носом, трясясь на одном месте.
- Не могу, я не могу… - она дернулась к двери.
- Нет, ты обещала! – истошно выкрикнула Вайолет; покрывало под ней смялось. Салли замерла. – Ты пообещала мне услугу! Ты должна рассказать!
Вайолет походила на волка, пристально следящего за своей добычей. Казалось, один взгляд прочь – и Салли улизнет, выбежит за пределы номера и никогда больше не вернется. Женщина вздрогнула от крика девушки, зажмуриваясь. И только когда было слышно одно только тяжелое дыхание Вайолет, Салли обернулась, плаксиво, потерянно глядя на девушку. А та в отчаянии ждала. Ей казалось, никто кроме женщины не скажет ей правды, никакие интернетные статьи и газетные полосы не дадут настоящих ответов.
Салли медленно, даже нерешительно доплелась до постели, присев на краешек матраса. Она долго терла оголенное бедро, пока на коже не проступило розоватое пятно. Наконец, женщина оторвала взгляд от коврового покрытия, приоткрыв рот; губы блестели от слез, а руки порылись гусиной кожей:
- Это случилось в девяносто четвертом. Я тогда помогала торговать кокаином парню из пятьдесят четвертого квартала – его все Кобблом звали, - Салли вновь нервно пригладила волосы, отводя взгляд, стараясь не смотреть на девушку. – В тот год Тейт был моим частым клиентом. Он приходил сюда, покупал и сваливал домой, потому что он типа нигде не мог расслабиться лучше, чем в своей комнате. В апреле того же года у него что-то щелкнуло, и он расстрелял половину школы, - не без ироничной ухмылки произнесла та. – Полиция искала его сутки. Я помню сирены, и как Тейт ввалился в «Кортез». Полиция остановила его на третьем этаже: у него с собой ствол был, и этот идиот попытался им воспользоваться, - она вздохнула, набирая воздуха. - С тех пор он один из нас – вечный скиталец этих проклятых коридоров.
Произнесенное въелось под кожу, будто что-то материальное – настолько настоящее, что было противно. Вайолет показалось, что она не может пошевелиться. Но не из-за ужаса услышанного, а по причине первого за все время осознания собственной правоты и в то же время фатальной ошибки. Взгляд лихорадочно бегал по узору коврового покрытия. Девушка вскочила с матраса. Ей нужно было время. Нужно было обдумать все одной.
- Ты же знаешь, что это дело рук Джеймса, - остановила ее Салли не то вопросом, не то утверждением. Девушка замерла; скрипнула подошва конверсов. Вайолет уставилась на дверь, боясь повернуться. – Это лишь из-за него Кит обратил на тебя внимание.
Кулачки с силой сжались настолько, что короткие ногти впивались в нежную кожу. Вайолет стиснула зубы, проглатывая обиду и злость. Ничего не ответив, она покинула пропахнувший спиртом номер.
Она знала. Она прекрасно это знала…
***
Все это время, за все эти часы Вайолет ни разу не оставалась одна, не была предоставлена лишь себе, поэтому и не могла разумно осмыслить произошедшее, разобраться в том, что она действительно натворила за последние дни.
И только сейчас, заскочив в свой прохладный номер, прикрыв за собой дверь, Вайолет острее всего почувствовала отчаяние. Именно отчаяние – когда не представляешь, как будешь выпутываться из того ада, в который завели собственные решения и поступки.
Джеймс так натренировал ее, что первым же делом Вайолет кинулась к припрятанной в своей дорожной сумке наполовину пустой бутылке бурбона. Вот она – ошибка первая. Вайолет стала выпивать так часто, что казалось, без этого уже тяжело было заснуть. Узнав, что Кит в «Кортезе», и в тот же день подвергшись влиянию Лиз, Вайолет отрыла для себя прелесть алкоголя, прочувствовав, насколько с ним все становилось проще. И положение вещей казалось лучше, и жить было не так страшно, и боль от любви утихала. Но все это лишь самообман, и по сути за выпивкой Вайолет продолжала делать все то же самое – сбегать от собственных проблем.
Она выкрутила крышечку и после первого же глотка почувствовала волну слез – эмоции, которым алкоголь словно бы давал зеленый свет, но делал их такими приятными. Желанными. И она заплакала, спускаясь по двери на пол.
Тяжело было осознавать все свои ложные шаги.
Ошибка номер два – связь с Джеймсом. Ей льстило мужское внимание. И она думала, что лишь тренируется, а в каком-то смысле даже мстит юному Уокеру, когда на деле лишь слепо отдалась в руки мужчине, чьи помыслы были куда ужаснее, чем то, за что платят в «Квартале красных фонарей». И как уличную девку ее привлекла ласковая болтовня и шикарные ужины, когда на самом деле надо было смотреть не на то, чем занимаешься и что от этого получаешь, а на то, с кем это делаешь…
Глаза жгло от слез, и пощипывало кожу на лице. Вайолет сделала глоток и, подавив очередное рыдание, продолжила раскладывание беспорядочных клочков и обрывков по папкам разума.