По хорошему, уставший с дороги путник должен был бы завалиться на лавку, да и захрапеть… ну или спуститься в зал, заказать еды и пива, как следует восполняя силы. Но гость повел себя иначе — бросил на сундук в углу увесистый дорожный мешок, сам опустился на табурет и принялся ждать.
Ожидание продлилось недолго — за толстой дверью послышались шаги, и в комнату вошел, чуть пригнувшись и опираясь на клюку, высокий тучный человек. Жидкие пряди неухоженных седых волос, изрезанное морщинами и усыпанное бородавками лицо, левый глаз затянут бельмом — что и говорить, безжалостно время к старикам. Несколько мгновений он рассматривал гостя, затем усмехнулся.
— Рад видеть тебя, Дамир.
Черты бородавчатого лица поплыли, и вскоре в дверях стоял уже не обрюзгший уродливый старик, а вполне моложавый мужчина лет сорока, с легкой сединой в чёрных волосах, с жёстким и немного хищным лицом. По щеке змеился едва заметный шрам. Преобразилась и одежда — вместо потёртого шерстяного кафтана теперь на черноволосом был изящный наряд из чёрной кожи, клюка сменилась длинным мечом, чёрный же плащ застегнут на плече необычной, скорее женской, медной фибулой.
— Ваше сиятельство! — тут же вскочил с табурета названный Дамиром человек.
Он попытался склониться в глубоком поклоне, но черноволосый небрежно махнул рукой и сел к столу. Тут же в дверь просочился давешний здоровяк Пармеш, бухнул на стол глиняный кувшин с пивом, рядом поставил блюдо с нарезанным окороком и ломтями остро пахнущего сыра. Выскочил за дверь, через мгновение появился снова, с ещё одним блюдом, наполненным маленькими пирогами, и с двумя кружками.
— Дверь закрой, — коротко бросил черноволосый.
Дамир задвинул массивный бронзовый засов и, повинуясь жесту хозяина, занял место за столом напротив.
— Голоден?
— Есть немного. Дорога была длинной, Ваше сиятельство…
— Оставь это, Дамир. Сам знаешь, всё это осталось в прошлом. Нет уже ни сиятельства, ни Консула.
— Для меня вы всегда были и останетесь Консулом, господин Блайт!
— Ты и в прежние времена ни в грош не ставил Тайную Стражу, так что не смеши меня.
— А я служу не Тайной Страже, а лично вам, — хмыкнул Дамир.
Он подхватил с блюда пирожок, бросил сверху толстый ломоть ветчины, с жадностью откусил и принялся жевать, покрякивая от удовольствия. Прикончив штук шесть пирожков, обильно заливая их пивом, Дамир икнул и отодвинулся от стола.
— Наелся?
— Как же… со вчерашнего дня крошки во рту не было. Это так… для разогреву. Вот поговорим, посплю малость, а там уж устрою себе настоящий пир.
— Намекаешь, что тебе будет на что пировать?
— Это уж как ваша щедрость себя покажет, — хмыкнул Дамир. — Свою работу я сделал.
Он распустил завязки мешка и извлек оттуда завернутый в холстину предмет.
Блайт принял сверток, развернул ткань и несколько мгновений разглядывал деревянную коробку, украшенную тонкой резьбой. Поднял крышку — в коробке лежала толстая книга в кожаном переплёте.
— Это он, господин?
Ангер Блайт пожал плечами.
— Когда Гайтар зарезал старого Вимса, командовавшего «Акулой», он приказал снять с убитого кожу и сделать из неё переплет для бортового журнала. Название корабля было вытатуировано у Вимса на брюхе… здесь, на обложке, написано «Акула», и это явно татуированная человеческая кожа. Только вот Вимс сдох больше трёхсот лет назад, а журнал выглядит почти новым.
— Клянусь, Консул! Не знаю, впрямь ли это журнал Гайтара, но это опредёленно та самая коробка, которую мы искали. Её украл у рисовальщика старпом с «Косатки», его звали… э-э…
— Это важно?
— Пожалуй, нет. Старпом, по слухам, продал журнал наверняка небезызвестному вам барону Шедалю.
Блайт усмехнулся. Ещё бы…
История барона Шедаля была вполне достойна того, чтобы какой-нибудь писака создал по ней роман, заставляющий томных благородных дам рыдать в переизбытке чувств. Молодой рыцарь, задира и повеса, имел неосторожность влюбиться в девушку «из народа». Нельзя сказать, чтобы в Империи подобные браки категорически не одобрялись (среди селянок и горожанок иногда встречались потрясающие драгоценные камни, нуждающиеся лишь в тщательной огранке), хотя Император довольно косо смотрел на мезальянсы, разбавляющие благородную кровь. Происходи Раут Шедаль из другого рода — всё, пожалуй, тихо-мирно сладилось бы. Изрядный взнос золотом в Имперскую казну в обмен на какой-нибудь завалящий титул «без угодий и без права наследования» позволили бы соблюсти приличия… В конце концов, подобные титулы, ничего, кроме герба, владельцу не приносящие, Император мог раздавать списками, что иногда и делал — либо для пополнения казны, либо для награждения подданных, не вполне заслуживающих ленных владений или денег.