— Тело настолько сильное, насколько это возможно, — ворчит он, когда мы останавливаемся, чтобы попить воды.
— Когда ты будешь выжимать два по двадцать, тогда и поговорим, — я тянусь за своим напитком.
— Тебе не обязательно каждый раз ходить со мной, — говорит он.
Я наклоняю голову.
— Слышал, ты не всегда появляешься, когда я в разъездах.
— Тодд — грязный стукач, — он смотрит через всю комнату на сорокалетнего заведующего терапией в реабилитационном центре.
Как будто услышав, что мы говорим о нем, Тодд пересекает комнату с айпадом в руке.
— Как дела сегодня, тренер?
— Отлично. Несколько недель назад был как новенький.
После нескольких месяцев, проведенных в больнице, с аппаратами, поддерживающими его жизнь, он стал слабее, чем хотел бы признать.
— Да, хорошо, что вы продолжаете наращивать силу и расширять диапазон движений. Вы можете коснуться пальцев ног?
— Я что, похож на чертову балерину?
Я кашляю и киваю проходящей мимо женщине с зажатым в руках планшетом.
— Я допущен? — спрашивает Тодд.
— Для чего?
— Чтобы вернуться к работе. Я нужен команде. Запасной парень справлялся, но он не годился на роль главного тренера.
Мы с Тоддом обмениваемся взглядами. Я киваю в знак того, что согласен.
— Новый парень держится молодцом. Если не верите, приходите посмотреть на тренировку.
— Харлан не хочет говорить о том, что я вернусь на работу, но я не могу вечно сидеть в стороне. Ты ему нравишься.
Я хихикаю.
— Не уверен, что это правда.
— Значит, уважает тебя. Ты мог бы замолвить словечко, — с надеждой говорит он.
— Когда я вернусь. Я собираюсь на Арубу на пару дней во время матча всех звезд. Не волнуйтесь, тренер. Я буду делать упражнения.
— Ха. Звучит заманчиво.
— Я бы пригласил тебя, но у меня уже есть плюс один.
Он бросает полотенце мне на голову.
Я с нетерпением жду, когда смогу уйти с Новой. Да, паршиво, когда тебя обходят стороной, но это чертовски хороший второй вариант.
Плюс, я хочу показать ей, что могу справиться со взлетами и падениями сезона, не сходя с дистанции. Потому что, как бы я ни пытался сопротивляться этому, есть жизнь вне баскетбола.
Когда мы заканчиваем занятия в спортзале, мы с тренером выходим на улицу, и я поддерживаю его, когда он садится в мою машину.
— Что ты еще не сделал в этой лиге? — спрашиваю я. — Я двадцать лет тренируюсь.
— Двадцать три.
— Двадцать три, — поправляю я.
Он смотрит на меня с другой стороны машины.
— Ты прекрасно знаешь, чего я не сделал.
Чемпионат.
— Всю работу. Поздние ночи и ранние подъемы, дни, недели и месяцы в самолетах… ты делаешь это, чтобы победить, — с тоской говорит он.
Я пожимаю плечами.
— Ты дошел до финала. Трофей — это еще не все.
— Тебе легко говорить — у тебя он есть.
Когда я выезжаю с парковки, меня осеняет идея. Я обещал, что после тренировки отведу его в его любимый фастфуд. Как только он устроился за столиком с бургером и картошкой фри, я достаю телефон и делаю звонок.
— Да, мне нужно это сегодня. Сегодня днем, — слушаю, одним глазом наблюдая за тренером, поглощающим свой бургер. — Я знаю.
В трубку льется поток слов.
— Буду признателен. Спасибо.
После обеда я веду его в парк. Он провел несколько месяцев в закрытом помещении, и, если честно, я предпочитаю видеть его на свежем воздухе, а не в больничной палате или в тренажерном зале для реабилитации.
Мы оба закутаны в куртки, а люди катаются на коньках снаружи, на общественном катке. Мы занимаем скамейку неподалеку, наблюдая.
— Во сколько тренировка? — спрашивает он.
— У нас сегодня выходной.
Он издает недовольный звук, как будто идея отдыха ниже его достоинства. Но когда он снова заговаривает, я задаюсь вопросом, думает ли он о чем-то совершенно другом.
— Ты знаешь, почему я здесь?
— Потому что Тодд не повел бы тебя в парк.
Тренер фыркает.
— Нет, я имею в виду вообще здесь. В последние месяцы я мог просто отключиться. Просто уснуть. Бог свидетель, врачи, наверное, хотели, чтобы я так и сделал.
— Я не думаю, что они…
— Когда люди говорят о тоннеле и свете в конце, я всегда считал это чушью. Но путь есть. И есть свет, — он наклоняет голову, словно представляя себе это. — Но моя работа не была закончена.
Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени.
— Когда-нибудь вам придется уйти на пенсию.
— Почему? Что ты будешь делать, когда выйдешь на пенсию?