– Нет, женщина, – ответил Сергей Петрович, – он полностью подчинен мне, и ему не нужны жертвы. Но если вы будете неосторожны и оскорбите его своим прикосновением, то он может обидеться и ударить вас, или даже убить. Поэтому никогда не касайтесь непонятных вещей и делайте только то, что скажет вам ваш сержант. Понятно?
Ответом были нергичные кивки.
Когда Петрович запустил мотор и тот негромко заурчал, Дара сделала многозначительное лицо, глядя на ошарашенных полуафриканок.
– Великий шаман Петрович, – тихо и многозначительно сказала она, воздев руки кверху, – уже разбудил Духа Молнии. Теперь будьте особенно осторожны.
Впрочем, тех вскоре ждал еще один шок, когда цепная электропила с визгом вгрызлась в твердую дубовую древесину. Они аж подпрыгнули и издали дружное «Оууу!», а затем изумленно воззрились на это невообразимое чудо. Но потом им стало не до испуга или удивления. Приходилось подтаскивать, оттаскивать, подавать, складывать и убирать. Работа хоть и простая, но тяжелая. Дамы старались, слаженно выполняя все, что нужно. Адреналин, видимо, подстегивал их усердие. Вес первого со стороны комля обрезка дубового бревна составлял около полутора тонн, и, чтобы подать его на приемный стол ленточно-пильного станка, требовались усилия всей бригады, включая и сержанта Валеру. Вскоре все уже блестели потом (тем более что солнышко припекало весьма ощутимо) и перестали пугаться бешено воющего механизма, только успевая оттаскивать в одну сторону горбыль, а в другую готовые доски. Опилки Антон Игоревич тоже просил не выбрасывать, ибо планировал, как дойдут руки, соорудить для клана коптильню.
До обеда успели полностью переработать дубовое бревно и пару небольших сосновых. Этот материал, что был сортом пониже, планировалось пустить на создание просимых столов и скамеек для столовой, о которых так хлопотала Марина Витальевна. Прежде чем идти обедать, Петрович отключил генератор и распорядился грузить сосновые доски и брусья в УАЗ, после чего полуафриканки уже привычно построились в колонну и под руководством Валеры потопали в лагерь.
А там уже дым стоял коромыслом. На полянке у заводи между нескольких больших камней был установлен двухсотлитровый побулькивающий рыбным варевом котел, под которым тускло рдели угли костра. Рядом лежали связки серебристой рыбы, которую постоянно подтаскивали старшие дети откуда-то со стороны устья Ближней. Причем среди них были как дети Ланей, так и самые младшие из полуафриканок – они уже обзавелись кожаными запашными юбочками до середины бедра и такими же кожаными, оставляющими открытой всю спину, топиками на тесемках. На головах у них красовались маленькие, типа вьетнамских, конические шляпки, плетеные из тростника, чтобы солнце не напекло бритое темя. Тоже своеобразный образчик минимализма.
Девочки постарше – и беленькие, и смугленькие – под руководством Ляли, орудуя шилом и иглой, шили из кожи те самые юбочки и топики, или под надзором Антона Игоревича плели из тростника шляпки. В то же время девушки и молодые женщины белокожего племени сноровисто чистили стальными ножами пойманную рыбу и, нанизав ее на кожаные шнурки, растягивали эти рыбные гирлянды между воткнутых в песок жердей. Короче, и тут трудовой процесс был в разгаре, а Марина Витальевна управляла им, как дирижер управляет оркестром.
– Это все Антошкина рыбная артель, – кивнула она на кучу пойманной рыбы, – уже не знаем, куда все это девать. Пока решили вялить впрок.
Вытирая руки о кожаный передник, в сопровождении Мары к Сергею Петровичу и Марине Витальевне подошла Фэра.
– Приветствуй тебя, вождь-шаман Петрович, – перевела ее слова Мара.
– И я приветствую тебя, Мудрая Женщина Фэра, – сказал тот, опускаясь на землю и скрещивая гудящие ноги, – садись и поговорим. Все ли у вас благополучно?
– Моя благодарить тебя, – перевела Мара ответ Фэры. – Моя стоять.
– Садись, – повторил мужчина, – в нашем клане не принято, когда мужчина сидит, а женщина стоит. А ты обещала принять все наши обычаи. Не заставляй меня вставать перед тобой, мои ноги очень устали.
– Моя садись, – перевела Мара слова Фэры, повторившей движение вождя. – Мы есть благополучно. У нас много хороший еда. Твой клан – хороший клан. Мы скорбеть о том, что наш клан умереть, и радоваться, что мы жив, наш ребенок жив, наш новый клан совсем, совсем лучший.
– Спасибо, Марина, – сказал учитель, принимая из рук Марины Витальевны эмалированную чашку с густым рыбным варевом, и спросил, – вас покормили, Фэра?
– Мы кушать, – перевела ответ Дара, очень хорошо воспроизведя интонацию безмерной благодарности, – много хороший еда. Живот радоваться.