Дайонизос кивнул, сглотнув слюну.
– Эгор будет охранять и защищать вас, – добавил Гисандр, пристально посмотрев на Дайонизоса. – Но если что-то пойдет не так, ты умрешь первым.
– Благодарю вас, господин Гисандр, – пробормотал вознесенный на вершину городской власти периек, не знавший, радоваться ему неожиданному спасению или уже молить богов о пощаде. Ибо его жизнь по-прежнему висела на волоске, который в любой момент мог обрубить спартанский меч.
Наварх едва успел определиться с новыми назначениями, как к площади приблизился еще один отряд спартанцев, во главе которого шел Архелон. Спартанцы выглядели немного потрепанными после схватки, но, как всегда, непобежденными. Их предводитель бодро вышагивал впереди, придерживая ножны меча, словно возвращался с увеселительной прогулки, а не размахивал совсем недавно клинком, срубая головы периеков.
– Молодец, Архелон, – похвалил его наварх, едва только его друг подошел ближе, – ты вовремя успел закрыть все выходы.
– Мы едва успели перехватить их уже по пути из Кифанты, – скромно заметил Архелон, кивнув на пленных чиновников, все еще не смевших подняться с камней. – К счастью, мы двигались быстрее. Иначе, еще немного, и пришлось бы пускаться в погоню. Они вполне могли уйти.
– Но ведь ты успел, – махнул рукой наварх, – значит, беспокоиться больше не о чем, дело сделано. Сколько людей мы потеряли в этом бою?
– У периеков было около двух сотен человек. Мы потеряли убитыми не больше трех десятков. Периеки совершенно не умеют воевать.
– Да, но это были жизни спартанцев, – нахмурился Гисандр. – На войне не обойтись без потерь, как ни старайся. И все же ты молодец. Главное, ты не дал им уйти, и пока никто не знает, что мы здесь. А значит, надо развивать успех. Время работает против нас. Поэтому мы с тобой немедленно отправимся обратно в порт и дальше на встречу с царем.
Но едва наварх направился к выходу с площади, как заметил, что к ней со всех сторон направляются простолюдины, одетые в лохмотья или вообще нагишом. Таких, на первый взгляд, набиралось несколько сотен. Позади них Гисандр разглядел солдат из второго лоха, которые подбадривали горожан уколами копий и пинками.
– Придется ненадолго задержаться, – бросил он Архелону, – я должен сообщить им, зачем мы здесь.
Архелон кивнул, останавливаясь чуть в стороне. Вместе с ним остановились и его люди. Все остальные спартанские воины расступились, выстроившись почти вокруг всей площади на соседних улицах и давая возможность горожанам пройти к статуе Аполлона. Земледельцы, пастухи, мастера-оружейники, ремесленники, мелкие торговцы и просто илоты вскоре запрудили всю главную площадь Кифанты. Дайонизос и остальные чиновники осторожно встали рядом с навархом.
– Жители Кифанты! – обратился к ним наварх, возвысив голос. – Меня зовут Гисандр. Я прибыл сюда из-за моря вместе с армией на кораблях нового спартанского флота по приказу царя Леонида. Но вы не должны нас бояться. Отныне ваша жизнь изменится. Над вами больше нет ни власти эфоров, ни царского дома Еврипонтидов. Все они скоро будут уничтожены. Одного из эфоров мы уже захватили в вашем городе и скоро казним, как и тех, кто попытается сбежать или переметнуться на службу к нашим врагам. Отныне – только царь Леонид, победитель Афин и персов, единственный властитель всей Спарты и города Кифанта. Ваш единственный господин.
На площади воцарилась гробовая тишина. Наварх обвел взглядом толпу, а потом указал на чиновника-периека.
– Я вынужден покинуть город. Но именем царя Леонида я назначаю Дайонизоса верховным правителем Кифанты. Остальных старейшин Дайонизос представит вам лично. А гармостом при нем останется доблестный спартанец Эгор. Вы должны усердно трудиться и выполнять все их приказы. Новая власть несет вам мир, процветание и такие свободы, которых вы еще не знали.
Глава пятая
Божественный луч
Корабль сильно качнуло. Налетевшая волна перекатилась через всю палубу, едва не смыв нескольких морпехов и баллисту за борт. Соленая вода обдала брызгами наварха, капитана триеры и командира морпехов, крепыша по имени Архон, заставив всех ощутить переменчивый нрав Посейдона. Корабль, шедший вдоль побережья Спарты под парусами, скрипел по всем швам. Разгулявшийся порывистый ветер то и дело резко кренил триеру на левый борт, рискуя перевернуть. Усилившееся под вечер волнение грозило перейти к ночи в настоящий шторм.