Атлатль нахмурился. Возможно, вода действительно поднялась. Но если и так, то не выше длины пальца ребенка, то есть настолько незначительно, что он даже не был в этом уверен. А в таком случае ему не стоило беспокоить Вавацеку. Атлатль запомнил, на какой отметине камня находился уровень воды, и отметил для себя, что утром нужно будет еще раз внимательно все проверить.
А пока у него имелась другая забота – маленький саблезубый детеныш, завернутый в безрукавку, у него под мышкой.
– Атлатль!
Как только он выпрямился и перевел дыхание, то заметил, что по берегу реки к нему спешит Тахи. Они были примерно одного возраста. Вот уже несколько месяцев юноша замечал, что каждый раз при виде Тахи ему перестает хватать воздуха и приходится делать глубокий вдох.
Она спустилась к реке и ступила на небольшие плоские камни, идущие вдоль воды.
– Ты вернулся, – сказала Тахи. Если бы на ее месте был кто-нибудь другой, Атлатль ответил бы шуткой. В конце концов, и так ведь понятно, что он вернулся. Иначе его просто не было бы здесь.
Но перед ним стояла Тахи, поэтому ему трудно было говорить.
Тахи носила костяные украшения на запястьях и на шее, но Атлатль не сумел бы описать ни одно из них. Ее голос. Ее песни. Именно эти детали впечатывались в его сознание. Мягкость ее взгляда, изгиб губ. Даже линия носа девушки приводила его в восторг.
Нос…
Нет, дело вовсе не в ее носе, а в его. На нем виднелись царапины, и они все еще кровоточили.
Атлатль быстро прикрыл нос рукой, чтобы спрятать порезы.
– Да, – ответил он сдавленным голосом, – я вернулся.
Девушка остановилась в нескольких шагах и серьезно посмотрела на него.
– Тебе не нравится мой запах?
Часто, когда Тахи что-то спрашивала, ему казалось, что она хочет его подловить. Ответить «нет» означало бы признаться, что ему нравится ее запах. Ответить «да» было бы оскорблением. И ложью. Атлатль задумался над тем, как она это спросила. Или же «нет» будет значить, что ему не нравится ее запах, а «да», что нравится?
Лучше уж вовсе ничего не отвечать.
– Покажи, что ты прячешь, – попросила она, когда Атлатль благоразумно промолчал.
Он только промычал что-то в ответ.
Тахи подошла и дотронулась до его руки.
Изгиб ее губ. Линия носа. Ее мягкий взгляд. И прикосновение рук. Все эти подробности Атлатль мог описать наизусть. Он вспомнил, как думал о песнях Тахи, когда к нему приближался саблезубый тигр, как верил, что она пела их для него, и надеялся, что сможет вспомнить эти песни в следующей жизни.
Девушка отвела его руку, которой он прикрывал поцарапанный нос.
– Саблезубый тигр, – пояснил он, когда ее глаза расширились от удивления.
– Саблезубый тигр?
– Я пел, чтобы напугать его.
– Удивительно, что он не упал замертво, – подметила Тахи. – Твое пение – это грозное оружие.
– К сожалению, – вздохнул Атлатль, – его смерть – не моя заслуга.
Возможно, ей бы понравилась его история. Он задумался, стоило ли продолжать рассказывать ей о саблезубой тигрице, ее детеныше и лютых волках.
– Тебя не было очень долго, – сказала Тахи.
Неужели она это заметила? Сердце юноши учащенно забилось.
– Дети скучали и спрашивали о тебе, – добавила девушка.
Его словно окатили ледяной водой. Мужчины ушли на охоту, а Атлатль должен был смотреть за детьми, чтобы с ними ничего не случилось.
– В одиночку на холмах может быть очень опасно, – продолжила Тахи.
– Значит, хорошо, что я вернулся, – ответил он.
– Конечно, – промолвила девушка. Когда он попытался понять, значит ли это, что она скучала по нему за время его отсутствия, Тахи продолжила:
– Не будь тебя, кто бы тогда рассказывал детям предания?
Его будто снова окатили водой.
Но Тахи тут же улыбнулась, давая понять, что дразнит его, и юноше захотелось танцевать от счастья.
Глава пятая
Когда Тахи ушла к женщинам на другой стороне стойбища, Атлатль направился вверх по тропе к береговой возвышенности. Он увидел знакомые палатки из выделанных звериных шкур, расставленные вокруг кострищ в центре лагеря. Палатки делали из трех верблюжьих шкур: их сшивали вместе, накидывали на каркас и перевязывали кожаными ремнями. Вокруг основания палаток раскладывали кости мамонтов, прижимая ими шкуры, лежавшие на земле внахлест.