— Это еще не все, парень! Когда закончишь, надо сказать: «Большое спасибо, Сухая Ветка! Ты приготовила замечательную еду. Она мне очень понравилась, и я благодарю тебя!»
Уродливая керамическая ложка с куском мяса застыла на полпути ко рту. Мальчишка сглотнул, похлопал ресницами, поставил на землю полупустую миску и встал:
— Да ну вас…
«…психи ненормальные!» — закончил про себя его фразу Семен и расхохотался:
— А ты как думал?
Испуганный пацан собрался дать деру, и Семен едва успел его задержать:
— Стой! Стой, кому говорят?! Так зачем я понадобился старейшинам, а? Или ты еще маленький и во взрослых делах ничего не понимаешь?
— Сам ты маленький! Дозорный увидел Черного Бизона с людьми. Они возвращаются.
— С Головастиком? — задал самый главный вопрос Семен, но пацан ответом его не удостоил, а припустил трусцой в поселок — подальше от этой чокнутой парочки, да и рассказать всем поскорее надо…
«Вот и поговорили, — вздохнул Семен. — Надеюсь, по здешним правилам мужчина, прошедший полное посвящение и имеющий четыре „победы“, может позволить себе быть чокнутым?»
Он доел мясо, поблагодарил Ветку (она почти привыкла к его манерам, но все равно каждый раз смущенно краснела) и принялся натягивать тапочки-мокасины. Он три дня не надевал их, шкура засохла и терла ступню, поскольку носков у него, конечно, не было и в помине. «Ничего, скоро размякнут, — успокоил себя Семен. — Зато почти новые, и сшиты профессионально, не то что я себе мастерил когда-то». Он начал натягивать через голову рубаху и запутался — что-то все не так и как-то непонятно. Когда же разобрался, в чем дело, то на некоторое время потерял дар речи: когда же она успела?!
Его первый и единственный наряд в этом мире представлял собой широкий балахон-безрукавку, самолично сшитый из волчьей шкуры. Ветка, помнится, неодобрительно отозвалась о женщинах «другого мира», которые так плохо выделали шкуру и так грубо ее сшили. Тем не менее выяснилось, что одежда взрослых мужчин-лоуринов от его модели отличается не сильно, только исполняется обычно из оленьих или лошадиных шкур. Добывать что-то более ценное ради одежды никому не приходит в голову, поскольку балахон не предназначен для длительной носки — как только шерсть изотрется и слипнется от жира (об одежду принято вытирать руки после еды), женщина за вечер сошьет новый (сколько времени и сил ей потребуется для выделки шкуры, никого не интересует). Семен это осознал не сразу и как-то раз после сытного ужина начал фантазировать вслух, как бы он усовершенствовал одежду, если бы… Он бы приделал сзади к «воротнику» капюшон с завязками, изнутри на плечах подшил бы полоски меха, чтобы шкура не прилегала вплотную к коже. Он сделал бы «съемные» рукава, закрепленные лишь на плечах, чтобы в теплую погоду можно было из них вылезти и откинуть за спину (и завязать там, чтоб не болтались), а подол… Подол нужно удлинить широкой полосой шкуры почти до щиколоток, но эта полоса должна подворачиваться и крепиться в таком положении на уровне пояса: днем, пока бегаешь и прыгаешь, ты одет как бы в «мини», а собрался ночевать — отвязал, развернул и оказался как бы в «макси». В общем, он фантазировал обстоятельно и долго — надо же как-то развлекать даму, не фильмы же и романы ей пересказывать. И вот, пожалуйста: исполнено все скрупулезно и четко, в полном соответствии с пожеланиями заказчика. Правда, эта суперодежда оказалась тяжелее прежней на добрый килограмм (или два?), зато стала теперь всепогодной и пригодной для использования в качестве спального мешка.
— Веточка, ты разишь меня наповал! Таких женщин, как ты, просто не бывает! Ты же чудо!
Он обнял ее и прижал к груди. Ветка обхватила его за талию, ткнулась лицом в грубый волчий мех:
— Я старалась… Хотела, чтобы тебе было тепло…
— Все, все, моя хорошая! — Он чуть отстранил ее. — Еще чуть-чуть, и я плюну на все и никуда не пойду!
— Не ходи…
Ее широко распахнутые глаза смотрели на него и что-то излучали. Как тогда — в пещере. И Семен не выдержал и закричал:
— Ну, не смотри ты так, женщина!! Ведь знаешь же, что меня убьют не сегодня! Ведь знаешь?
— Знаю… Я буду ждать тебя, Семхон.
То, по чему Семен шаркал заскорузлыми «тапочками», археологи будущего, наверное, назовут «культурным слоем» — утоптанная ногами нескольких поколений смесь из природной щебенки, сколков, оставшихся после изготовления орудий, и, разумеется, расколотых костей. Вообще-то пищевые отходы здесь принято было сбрасывать в неглубокие ямы-помойки, но все, что не доели люди, оттуда благополучно растаскивалось по всей округе собаками и воронами. Идти было недалеко — от силы пару сотен метров, но Семен не торопился. Он никогда не решался всерьез отрицать бытие Бога, но решительно не мог поверить, что Ему есть дело до конкретных человеческих особей. Тем не менее очень хотелось обратиться даже без всякой надежды на ответ: «Господи, дай мне понять, что же творится пред лицом Твоим?! Мало того, что я попал черт знает куда, так, похоже, еще и влюбиться здесь умудрился! В кроманьонскую девочку, которая мне в дочери годится! Это же прямо какая-то „Юнона и Авось“ получается! Я же старый — битый, ломаный, стреляный, всего навидавшийся! Мне же почти сорок лет!