Главный хьюгг вновь что-то проговорил. Семен уставился на него — глаза в глаза — и напрягся: ну же, ну!
И контакт пошел! Мучительно, со скрипом, как говорится, через пень-колоду, но пошел!
— Ты ли тот, кто обещан нам, или искать нам другого?
— Безусловно, я — тот! — обмирая от собственной наглости, заявил Семен. — А кем это я вам обещан?
Хьюгг ответил, но Семен смог понять только, что имеется в виду не какой-то вождь-начальник, а нечто внешнее и чрезвычайно всесильное.
— Ага, — согласился он, — так я и думал. А зачем я понадобился?
И вновь ответ содержал очень мало конкретного. В том смысле, что его можно было понять и как «для установления хорошей погоды», и «для доведения до совершенства гармонии Мироздания».
— А ты кто? — спросил Семен и, на всякий случай, добавил: — Почему смеешь говорить со мной?
— Я — Тирах, — ответил хьюгг с таким видом, будто собеседник об этом и сам должен был давно догадаться.
Между тем из темноты стали появляться фигуры воинов. Их становилось больше и больше, но границу освещенного пространства они не переступали. Их свистящий шепот был невнятен — создавалось впечатление, что часть звуков Семен просто не слышит. Тем не менее он чувствовал, так сказать, общий настрой: глядя на него, они испытывают нечто похожее на замес мистического страха и радости.
В целом это Семена устраивало — во всяком случае кровожадных намерений в свой адрес он не чувствовал. Пауза грозила затянуться, и он решил, что следующий ход, вероятно, за ним: «Чего бы от них потребовать?»
— Эй, ты, Тирах! Дай мне еды и питья!
Главный хьюгг сморщился и повелительно прорычал вполголоса несколько фраз. Поскольку обращались не к нему, Семен почти ничего не понял. Различил только дважды повторившееся слово «бхаллас». За его спиной возникло какое-то движение, звук удара, стон. Стараясь сохранить величественный и грозный вид, Семен повернулся. И тут же пожалел об этом…
Те двое хьюггов, которых он угостил посохом на подходе к костру, уже лежали на земле: воины облепили их, словно мухи, прижимая тела и конечности к земле. Прежде чем Семен успел сообразить, что же происходит, они вскочили и отступили за границу освещенного пространства.
— Твоя еда, бхаллас, — почтительно произнес Тирах. — Это хорошие воины.
«Спасибо» Семен не сказал. Не смог: света от костра было достаточно, чтобы разглядеть, ЧТО ему предлагают.
Тела двух хьюггов были вскрыты от шеи до паха, ребра перерублены и разведены в стороны. Что-то пузырилось, хрипело и булькало — похоже, они были еще живы.
Что-то замкнуло в его сознании. Что-то откуда-то вынырнуло, мигнуло, сверкнуло…
— Где моя пища?!! — заорал Семен, оглушая самого себя. В этой ослепительной вспышке не то ярости, не то ужаса перед ним вспыхнуло зрелище растерзанного тела мальчишки — несостоявшегося нового жреца лоуринов. — Где моя пища?!!
Он топал ногами, мотал головой и орал, наверное, несколько секунд подряд. Под зажмуренными веками метались искры…
На очередном вопле он подавился болезненным комком в горле, закашлялся и открыл глаза.
Перед ним на земле лежал Головастик. Двое хьюггов дрожащими руками распутывали ремни, которыми он был обмотан с ног до головы. «Жив еще, — мелькнуло в затуманенных мозгах Семена. — Сейчас и его вскроют».
— А-р-ра!!! — Он выпустил посох и протянул к мальчишке руки со скрюченными, словно когти, пальцами. — Прочь!!! А-рр-а!!! Моя добыча!!
То ли это была истерика, то ли прилив вдохновения — мелькнула неясная мысль о том, что первобытное сознание не различает действие и его обозначение. Хьюгги шарахнулись в стороны, а Семен кинулся на мальчишку. Он упал на колени и начал с рычанием руками и зубами терзать его линялую меховую рубаху. Головастик не сопротивлялся.
«Если он в шоке или в ступоре, то все бесполезно…»
— Ты понимаешь меня? — прорычал Семен на языке лоуринов. — Слушай внимательно: если тебя отпустят, пойдешь в лагерь. Пойдешь домой! Понял? Бегом, что есть духу! Тебя там не тронут, понял? Ты понял?!
Семен приподнял за грудки худое костлявое тело ребенка и встряхнул. Головастик открыл глаза и тихо застонал.