Надо сказать, что ситуация в общем-то довольно обычная. Пока есть свободные пищевые ресурсы, которые можно осваивать, так сказать, пассивно, никаких изменений в обществе не происходит. Социальные структуры крепнут и гасят любые проявления творческой активности. В ней просто нет жизненной необходимости, а меняться любое общество не любит. Приведу простейший пример. Наличие керамической посуды позволяет производить глубокую термическую переработку природных продуктов, позволяет резко увеличить в рационе долю растительной пищи. Южане, живущие в условиях относительной перенаселенности и ограниченности ресурсов, керамику освоили давно. А вот жители приледниковых степей и не пытались – зачем? Термическая обработка позволяет использовать тушу убитого животного процентов на 60–70, если не больше, но зачем, если еды достаточно? Можно использовать процентов 20–30, а остальное пустить в отходы, правильно? Скажем, тушей мамонта какое-нибудь племя могло бы питаться несколько месяцев, но зачем, если можно отъесть кусочек и пристрелить следующего?
– Мамонтов убивают не ради пищи, – буркнул Семен.
– Тем более! В таких условиях человек, вооруженный луком, уподобляется крупному хищнику, который просто не может полностью использовать свою добычу. Тигру не позволяет обгладывать кости строение его зубного аппарата – он способен вырывать и проглатывать лишь куски мякоти, а люди ведут себя так же в силу традиций, которые, заметьте, сами же себе сотворили. Зачем что-то менять, если, перебив окрестных бизонов, можно откочевать в другой район, где их много? Или просто сократить свою численность, устроив войну с соседями? В итоге мы имеем то, что имеем: за многие тысячи лет зафиксирована единственная вспышка творческой активности. Да и то оказалось, что ее автор не местный.
– Это вы на меня намекаете? – догадался Семен. – Интересно, а как вы эту самую активность отслеживаете?
– Ну, там, где ее нет или очень мало, это не сложно – по материальным проявлениям. Дистанционный молекулярный сканер на автоматическом зонде. Вас, в частности, выдали спирт и керамика.
– Та-ак, – почесал затылок бывший завлаб, – значит, если бы это изобрели сами туземцы, то операция «Всемирный потоп» была бы отменена, да?
– Или, по крайней мере, отложена на неопределенное время. Наши действия жестко контролируются, и нарушать инструкции мы не можем.
– Послушайте, но они же… – начал было Семен и осекся: стоит ли демонстрировать перед ЭТИМИ свое отношение к туземцам? Может быть, попробовать иначе? – Послушайте, а вам не кажется, что такой подход может оказаться принципиально неверным? Вот вы говорите, что знакомы с моей реальностью, а ведь в ней есть замечательный прецедент. Вся наша жизнь последние две тысячи лет крутится в основном вокруг религий, которые называют АВРААМИЧЕСКИМИ. В их основе лежит предание о некоем патриархе Аврааме, который то ли и правда жил когда-то, то ли это собирательный образ. Так или иначе, но идеологические основы нашей цивилизации заложил крохотный полукочевой народец, обитавший на глухой периферии древних государств и империй. Этот народ называют евреями или иудеями. Он тянет свою историю, кажется, уже четыре тысячи лет и за это время решительно ничего не создал материального – такого, чего у других еще не было. Только мысли, только идеи. Причем мысли о самом что ни на есть возвышенном – о Творце-Вседержителе. Отдельные представители этого народа внесли и вносят огромный вклад в культуру и науку… других народов и человечества в целом, но как народ евреи ничего материального не создали. Были, правда, в их истории два Храма – два чуда архитектуры, но вряд ли они являлись оригинальными произведениями, поскольку свидетельств о наличии какой-то особой иудейской архитектуры, кажется, не имеется. Думаю, что если бы вы пощупали своим сканером Иудею первого века нашей эры, то, наверное, оценили бы творческий потенциал населения как нулевой. А ведь как раз в это время там рождалось христианство!
Нит-Потим попытался перебить оратора, но Семен остановил его вежливым жестом:
– Догадываюсь, вы хотите мне возразить: это уже была достаточно развитая земледельческая цивилизация, и к ней применимы иные методы. Допустим, и копнем еще глубже – во времена Исхода. Что бы вы там сочли материальным проявлением творческой активности? Скинию? Ковчег Завета? Вряд ли… А можно пойти и еще дальше, к тому самому Аврааму и другим патриархам – там что? Шатры? Пастушьи посохи? А ведь именно тогда именно этой горсткой кочевников закладывались основы современной мне цивилизации! В мире возникало нечто КАЧЕСТВЕННО новое, а внешне это вообще никак не проявлялось!
– Семен Николаевич, – в голосе Нит-Потима обозначилась некоторая снисходительная усталость, – в истории миров бывает всякое. Бывает, что и коровы летают, но такое случается крайне редко – обычно они землю не покидают. Тут сказываются различия в опыте: вы оперируете опытом развития одной-единственной планеты, а у нас в активе тысячи. Поверьте, если мы применяем какой-то подход или метод, это значит, что он признан статистически правильным, понимаете? То есть он с наименьшими жертвами наилучшим образом способствует достижению поставленных целей.
– Другими словами, если я докажу вам, что мои знакомые кроманьонцы через одного вундеркинды – поэты, художники, музыканты, – это не изменит вашего отношения к ним?
– Семен Николаевич, лично я решений не принимаю – я их выполняю. Это во-первых. А во-вторых: ну и что? Человек может родиться гениальным математиком и всю жизнь проработать грузчиком. Или потенциально великий философ может всю жизнь махать мотыгой в поле и не научиться ни читать, ни писать. Толку-то? Потому и речь идет не о способностях или таланте, а именно о творческой АКТИВНОСТИ. Чувствуете разницу? И о показателях этой активности. Предложите какой-нибудь иной индикатор, кроме материального, и ваше предложение обязательно будет рассмотрено нашими законодателями. Ну, что же вы?
– Ладно, – махнул рукой Семен, – разубеждать познавших истину – только лишний раз утверждать их в собственной правоте. А что у вас за зонды такие? Радиоуправляемые мухи, набитые приборами?
– Ну, что вы! Радиосвязью мы давно не пользуемся – принцип передачи информации совершенно иной. А зонды… Они бывают разными – и подвижными, и стационарными.
– Надо полагать, стационарные замаскированы под самые обычные предметы, да? Типа булыжников?
– Наверное. Наш отдел, честно говоря, ими не занимается.
– А это точно – зонды? То есть информацию они качают в одну сторону, а не в обе? Не может так случиться, что какой-нибудь шаман, наевшись мухоморов, подключится к этому прибору?
– Семен Николаевич, я бы ответил, что такое в принципе невозможно, но вы на своем опыте убедились, что невозможное иногда случается. Что же касается технических деталей… Уж простите – в этих вопросах я не специалист. Нет, кое-что мне, конечно, известно, но объяснить я этого не смогу, поскольку у вас просто отсутствует соответствующий понятийный аппарат.
– Где уж нам – с суконным-то рылом… – вздохнул Семен. – Давайте вернемся к человеческому фактору. Допустим, северян вы приговорили в полном соответствии с вашими замечательными инструкциями. Но ведь продвинутым южанам тоже достанется! Им-то за что?
– Не «за что», а «во имя чего». И потом, вы наверняка помните, что центральным сюжетом мифа о Всемирном потопе является Ноев ковчег. Наши сотрудники из числа местного населения уже не один год ведут работу по…
– …По отбору лучших на свои ковчеги, да? Сепарируют народ по уровню творческого потенциала? К спасению предназначены лишь избранные?