- Не хочешь? - без труда перевел Димка.
- Не хочу, - спокойно согласился Борька. - Не по нутру мне это, все эти интриги, подпольные кружки и прочее. Или в погоню плывем - или давайте прямо всё им скажем.
- Ага, и все сразу нафиг нас пошлют, - сказал Юрка.
- Мне тоже это всё не по нутру, - хмуро сказал Димка. - Но там две сотни ребят мучаются в рабстве - а тут две сотни лбов гадов в музей собирают и груши хером околачивают. И наши личные хотелки тут параллельны уже. Есть дело, его надо делать. Если кому это не по нраву - выход свободный.
- Круто берешь, - не менее хмуро сказал Юрка. - Никак сам на место "Аллы Сергеевны" метишь?
- А хотя бы и так, - спокойно сказал Димка. - Раз она дурью мается - пусть подвинется тогда.
- Димк, ты того... в Наполеона не играй, - хмуро предупредил Борька. - Мы тут не затем, чтобы ты корону нацепил.
Димка вздохнул. Борька, конечно, его друг - но сейчас это здорово мешало. Будь на его месте кто другой - он бы дал ему в морду, а тут приходилось подбирать слова...
- Ребята, - наконец сказал он. - Там наши в рабстве мучаются. Вы просто себя на их месте представьте. И как мы тут всякую чушь обсуждаем, вместо того, чтобы делом заняться. Да, может быть, мы ошибаемся. И будем за это отвечать. Перед собой, прежде всего. Но у нас долг есть. И его надо исполнять, нравится нам это или нет.
- Да понимаю я, - буркнул Юрка. - Надо. Только как?
- А вот на эту тему, - Димка усмехнулся, - мы и будем сейчас думать.
Он перевел взгляд на ухоженный "дворец" "Аллы Сергеевны" - и неожиданно даже для себя пропел:
Ладно, ладно, детки,
Дайте только срок -
Будет вам и белка,
Будет и свисток!
Глава Вторая:
Подорные Кошмары
На уснувшей поляне,
Между тёмных озёр,
Тихо светит в тумане
Следопытский костёр.
Над седым редколесьем
Догорает закат,
И военные песни
Издалёка летят.
Убегает дорога
В непроглядной ночи,
Из далёка-далёка
Нам трубят трубачи.
Через годы былые
В несмолкающий бой
Трубачи полковые
Всё зовут за собой.
У цветной незабудки
Ты спроси про войну,
Ты прислушайся чутко
И услышь тишину.
Пусть годами укрыта
Эта слава в гранит,
Но "Ничто не забыто
И никто не забыт"!
Где над старым окопом
Колокольчик звенит,
Утром снова по тропам
Ты уйдёшь, следопыт.
Будет даль голубою
Или ветер в лицо,
Ты возьми их с собою,
Песни наших отцов.
Музыка: Т. Попатенко. Слова: И. Лешкевич.
- Йэ-э-э-э! - спускаться со склона было слишком долго и Антон, не долго думая, съехал с него на спине, оседлав настоящую лавину снега. Вальфрид посмотрел на него подозрительно. Он уже говорил, что в горах такие вот фокусы могут стоить им всем жизни, но повторять это не стал. Как и всегда. Да и смысла уже не было - этот снежный склон был последним. Дальше, спускаясь прямо в озеро, лежала каменистая осыпь. Ещё сверху Антон увидел, что обойти его никак нельзя: скалистые, почти отвесные склоны долины обрывались прямо в воду. В длину же Тегернзее (он уже знал, что так называлось похожее озеро в Германии) было добрых километров пять и переплыть его не вышло бы: вода в него стекала прямо с ледника и наверняка была смертельно холодная. То есть, вплавь не вышло бы - теперь же мальчишка увидел, что на каменистом берегу лежит плот. Неожиданно просторный - как раз впору им четверым. Всё же основательный народ эти немцы: даже просто срубить и обтесать столько бревен тут непросто. А уж затащить их потом на полкилометра вверх, да по завалу из чудовищных глыб...
Антон усмехнулся, вспомнив, как тогда, при первом взгляде, его удивил сам факт озера в горах - горы же!.. Потом-то он понял, что Тегернзее похоже на знаменитое озеро Сарез в Таджикистане. Когда-то тут рухнула целая гора, перегородив долину, и за косой громадиной завала постепенно собралась вода...
- Не ушибся? - насмешливо спросил Сергей.
- Не-а, - Антон поднялся, отряхиваясь. Снега с ним сошло, наверное, несколько тонн. В других обстоятельствах могла бы сойти и настоящая лавина, но здесь, внизу, снега было уже не так много. - Когда ещё тут будет шанс с горки съехать...