— Ребята, нам надо решить, что делать с пленными, — наконец, напряженно сказал он, глядя на Вайми. С опаской, правду говоря. Ничего ТАКОГО в Астере не было — с первого взгляда в своих бусах он казался даже забавным — но теперь это пугало ещё больше…
— Не бойся, — усмехнулся Вайми, глядя на него. — Я же не могу всех, кого захочу, с ума сводить. Нет. Для этого ты мне в башку должен влезть. И не просто так влезть, а чтобы украсть мою волю. Не думаю, что ты станешь это делать.
Тем не менее, земляне всё ещё молча смотрели на него и Вайми вздохнул.
— Я не хочу делать ЭТО с остальными, — наконец сказал он. — Просто… не хочу. Жреца мне хватило по горло. И, если честно, я не думаю, что кто-то из них вообще может… Магия — это на самом деле редкий дар.
— То есть, Мэцеё и Олаеёц… — начал Димка. — Всего-то два мерзавца смогли… — он помотал головой.
— Я не знаю, — вздохнул Вайми. — И проверять у меня нет желания.
— Хорошо, но что нам с ними делать? — спросил Борька с беспокойством.
— Я их отпущу, — Димка обвел всех хмурым взглядом. — У кого-то есть другие предложения? Значит, решено…
* * *
Спустившись с башни, Димка быстро зашагал к дворцу. Никто почему-то не последовал за ним, и царившая вокруг пустота пугала. Пугали стоявшие вокруг мрачные здания с жуткими барельефами, пугали клубившиеся в небе тучи. В воздухе висело напряжение. Что-то должно было вот-вот случиться. Что-то, очень скверное. Димке оставалось лишь надеяться, что это не связано с тем, что он тут собирался сделать…
Перед дворцом он помедлил. Пустой проем зиял, как врата ада, идти внутрь не хотелось. Страшно хотелось повернуть назад, сказать всем, что дело сделано — никто не проверит же! — но Димка слишком хорошо понимал, что мысли о медленно умирающих в подземелье от голода и жажды Хорунах лишат его последних остатков покоя…
Он заставил себя войти во дворец, заставил спуститься в тюремную яму. Заставил открыть дверь одной из камер. Лежащий на полу связанный Хорун смотрел на него с тревожным ожиданием. Димка подумал, что должен был поговорить с другими пленными — со всеми пленными, на самом деле — но сейчас на такое просто не осталось времени…
Он присел на корточки, достал из кармана перочинный нож и открыл его. В глазах Хоруна волной плеснулся страх. Он думает, что я его зарежу, понял Димка. Пусть здесь и нет смерти, умирать всё равно страшно…
— Я не убью тебя, — хмуро сказал Димка. — Мы уходим из города. Вот. Я освобожу тебя, а ты освободишь других.
Стараясь не смотреть в глаза Хоруну, он принялся пилить жесткие веревки. Пленник дернулся, потом замер.
— Зачем? — вдруг спросил он.
Димка убрал нож и поднялся. Он освободил пленника всего наполовину — но руки у Хоруна были свободны, а распутать остальные веревки было делом всего пары минут.
— Потому, что мы не такие, как вы, — сказал он и вышел.
* * *
Выбравшись наверх, Димка ощутил сильнейшее желание убрать лестницу — но такое вот… "освобождение" было совсем уж… по-хоруновски. Только эта мысль и удержала мальчишку. Он вылетел из дворца, и, скатившись по лестнице, побежал к воротам. Сердце у него прыгало, он не хотел оставаться в этом жутком городе ни одной лишней минуты. Над головой клубились и переплетались черные и серые облака, и он прямо кожей чувствовал, что сейчас случится… что-то, связанное с тем, что Вайми сделал со жрецом Червя…
У ворот его встретили хмурые взгляды сотен глаз. Всем — и Волкам, и бывшим рабам — не терпелось убраться отсюда. Висящее в воздухе напряжение ощущали уже все.
Димка перевел взгляд на город. Будь его воля — он сравнял бы его с землей, уничтожил все следы этого жуткого места… но для этого ему потребовались бы, наверное, тонны взрывчатки, которой тут, конечно, неоткуда было взять. Но сжечь рабские бараки, сараи, загоны для скота было очень просто. Их на прощание обложили сеном — а несколько бывших рабов уже держали в руках пылающие факелы. Димка встретился с ними взглядом.
— Всё. Жгите.
Никто не решился войти в город — факелы полетели через стену. Ни один не угодил в цель — но искры попали на кучу сена. Сухая трава тут же вспыхнула. Стоя в проеме ворот, Димка смотрел, как огонь жадно лижет сухое дерево. Один из домов загорелся. Они стояли здесь так тесно, что пожар вскоре охватит весь "нижний город"…
В лицо дохнуло жаром, и мальчишка спешно спустился к подножию холма. Крепостная стена скрыла пожар, но из-за неё огромными клубами валил дым и выхлестывались языки пламени. Димка смотрел на них с чувством мрачного, глубокого удовлетворения. Он сделал то, что должно — и так, как должен был. Что бы ни случилось в будущем — но это место Зла было повержено и никогда не возродиться вновь…
Димка покосился на молчаливо смотревшую толпу. Кому-то мой поступок, наверное, кажется милосердием, подумал, ёжась, он. Но я не завидую Хорунам, оставшимся одним в этом жутком городе. Совершенно не завидую…
Вдруг его слуха коснулся жуткий тянущий стон — словно стонал выброшенный на берег кит, издыхающий в жуткой агонии и проклинающий при этом всё живое. Стон повторился… и все вокруг закрутили головами, стараясь найти источник звука. Треск бушевавшего пламени мешал… но Димка всё же понял, что звук доносится с запада. От гор. Поющий Червь запел. Тем не менее, никто не двинулся — все слушали эти стоны в странном, болезненном оцепенении… слушали, пока из-за стены города не донесся вдруг страшный треск и над ней не взвился столб искр, когда рухнула первая крыша.
Димка, опомнившись, попытался представить, какой же силы был звук, пугавший даже здесь, за несколько десятков километров — и недовольно помотал головой. Даже думать о таком вот не хотелось…
— Всё, хватит, уходим отсюда! — во всю силу легких крикнул он.
Его голос разбил охвативший всех морок — толпа зашумела, двинулись прочь, понемногу вытягиваясь в колонну. Димка в последний раз оглянулся на Безвозвратный Город, на его мрачные стены, на столб дыма, уже слившийся с низкими тучами. Потом сплюнул и повернулся лицом на восток.
* * *
Когда они нырнули в лес, Димке, как ни странно, стало легче, несмотря на царившую тут жуткую темень. Замогильные стоны Червя не стали тише… но шум сотен ног заглушал его, жуткое бурлящее небо скрылось за кронами, а кое-кто из рабов всё ещё нес в руках факелы. Свет живого огня казался здесь очень ярким, настоящим чудом…
— Не завидую я немцам, — сказал вдруг шагавший рядом Игорь, невольно оглянувшись назад — туда, откуда, волна за волной, катились приглушенные расстоянием, но всё равно пугающие стоны. — Совершенно не завидую. Зря они оттуда не ушли. Совсем зря…
— Это был их выбор, — буркнул Димка. Некстати проснувшаяся совесть шептала ему, что он должен бежать в горы, вывести их подальше… от ЭТОГО. Но мальчишка понимал, что по своей воле не сделает и шага назад. Не теперь, когда проснулось Зло, не получившее своей добычи. И здорово очень, что не получившее…
Но, так или иначе, эта часть его истории окончена. Впереди его тоже ждало зло — но зло простое, человеческое, и он уже знал, что с ним он справится. А чтобы справится с ТЕМ Злом, ему придется пойти на другой край мира… и он пойдет. Вместе с Машкой и другими. Больше они уже не расстанутся, ни за что на свете…
Тем не менее, вновь начали накатывать сомнения. Тут, в Безвозвратном Городе, их ждал враг, явный и несомненный. А в Столице их ждала битва со своими — и это Димке совершенно не нравилось, не нравилось то, что он может там найти, не нравилось то, что скажет ему Машка… и очень не нравилось то, что могло случиться там с ней…
— Думаешь о своих? — спросил шагающий рядом Асэт.
Димка невольно вздрогнул.
— Ага. И волнуюсь. Очень. И надеюсь, что с ними всё будет хорошо.
Асэт взглянул на него — и вдруг широко улыбнулся.
— Борьба — вот облик истинной надежды.
Конец второй части.