Димка недовольно помотал головой. Фиг с ним, с нарядом - если Аглае этот дикарь нравится, то так ей и надо. Впрочем, послушать Льяти определенно стоило, - мальчишка хорошо понимал, что от этих самых рассказов вполне может зависеть их благополучие, а может, и сама жизнь...
- Странно, - вдруг сказала Машка, посматривая на голые плечи Льяти. - Он же всё время так ходит, да?
- Наверное. А что? - буркнул Димка.
- Тогда почему он совсем не загорел?
- В самом деле... - Димка задумчиво посмотрел на себя. Он уже полдня топал голый по пояс под громадным здешним солнцем, - а кожа даже не покраснела, словно он шел под лампочкой. - Выходит, что ни фига тут не загоришь.
- И не обгоришь, - вставила Машка.
Димка нахмурился. В самом деле, в прошлом году он обгорел так, что маме пришлось два дня обмазывать его сметаной, - но ведь красиво же получилось, черт побери! По крайней мере, когда "линька закончилась", как зловредная Машка называла облезание кожи. А в этом мире, выходит, солнце совсем другое, не такое злое, что ли. Но всё равно - обидно, словно у него отняли что-то вроде бы незаметное, но притом - очень нужное...
Мальчишка недовольно помотал головой. Ещё не хватало расстраиваться от такой мелочи! Солнечный ожог ему не грозит - вот и хорошо. Если на такой жаре пришлось бы ещё и от солнца кутаться, - то вышло бы совсем хреново. Всё же, странный здесь мир...
Подтверждение этому он получил буквально через минуту. Им открылась аккуратная, идеально круглая полянка, посреди которой торчал единственный громадный цветок - могучий, толще человека, коленчатый стебель высотой метра в четыре венчался единственным, метра в полтора, цветком неприятного ярко-розового оттенка, похожим на какую-то громадную муху - такая, по крайней мере, у Димки возникла ассоциация. Ирка с восторженным писком бросилась вперед, - но Льяти ловко схватил её за руку.
- Нельзя. Нельзя подходить, - неожиданно строго сказал он.
- Почему это? - возмутилась Ирка. - Табу такое, что ли?
- Нет, - терпеливо объяснил Льяти. - Это скорпионов чертополох.
- И что?
- У него вместо нектара кислота. Подойдешь к нему близко, - он в тебя плюнет.
- Ну, плюнет, и что потом?
- А ничего. Лежишь и удобряешь.
- Врешь! - выдохнула Ирка. - Так не бывает. Цветы не плюются.
- Нет, не вру! - Льяти бодро вышел на полянку и остановился метрах в трех от цветка. В следующий миг тот вдруг... ожил. Могучий стебель шевельнулся, цветок, только что уныло свисавший вниз, вдруг приподнялся, нацелившись на мальчишку. Послышался странный звук, вроде вздоха - и цветок вдруг словно раздулся.
В этот миг Льяти резво отпрыгнул назад, - а ещё через миг точно на то место, где он стоял, ударила мощная струя мутной, желто-зеленой жидкости. Льяти взвыл и покатился по траве, - его достало разлетевшимися брызгами. Ирка, завизжав ещё громче, бросилась к нему, но мальчишка не обращал на неё внимания, яростно оттирая ноги пучками тут же надранной травы.
- Ты с ума сошел! - завопила Ирка. - А если бы ты погиб?!
- Да не, я ловкий, - Льяти бросил пучок травы и посмотрел на свои ноги. Они все были в красных пятнах, словно их ошпарили кипятком. Лицо его скривилось от боли, но голос звучал вполне спокойно. - Это сейчас я споткнулся. Квинсы, вон, вообще к самому стволу подбегают - и ничего им, гадам таким...
- А им-то зачем? - удивилась Ирка.
- А стрелы мазать. У него сок очень зловредный - насмерть не отравит, а ни рукой, ни ногой пошевелить не сможешь. Лежишь, как бревно, а эти уроды над тобой смеются...
- А зачем это им? - спросил подошедший Сергей.
- Как зачем? - удивился Льяти. - А как они тогда прохожих грабить будут? Квинсы же все трусы. Они в драку никогда не лезут. Стрелами из кустов - это да, а в честный бой - никогда, понимают же, что им там ничего не светит.
- А что ж вы им ума-то не вложите? - удивился Максим. - Грабить ведь нехорошо.
- Да мы пробовали, да только фиг найдешь их, - вздохнул Льяти. - Квинсы - они вообще дикие. У них даже домов нет - они по дуплам прячутся. И красятся так, что фиг их заметишь.
- Как это - красятся? - спросил Борька. - Как девчонки?
- Ну, они краски всякие делают - из камней, из растений всяких. А потом кожу себе мажут - в зеленый в основном цвет, с разными пятнами. Вот потому и не заметно их.
- А, это как у нас маскхалаты, - догадался Сергей. - Только у нас солдаты одежду красят... то есть, не они, а сразу на фабрике красят. А Квинсы - себя, прямо кожу.
- И не чешется у них? - с интересом спросила Ирка.
- Чешется, надеюсь, - ответил Льяти. - Я-то не пробовал. Я же не дикарь какой.
Димка хихикнул. От парня в одном куске звериной шкуры такое заявление звучало несколько забавно...
Он перевел взгляд туда, куда ударила струя, - и невольно поёжился. В аккуратной зеленой травке зияла похожая на кляксу черная дымящаяся проплешина.
- Ни фига себе цветочек, - Борька почесал в затылке. - Сразу и могилка тебе, и надгробие.
Димка недовольно помотал головой. Сцена вышла бредовая, словно из сна, - но это самая что ни на есть реальность, и в неё нужно поверить. Мир здесь полон опасностей, - и им наплевать, что кто-то сомневается в них... Танька, между тем, уже ковырялась в своей аптечке, надеясь найти там мазь от ожогов - но, увы, напрасно.
- Не знаю, чем тебе помочь, - наконец с неохотой призналась она. - А вы что в таких случаях делаете?
- Надо пайвулл найти, - проворчал Льяти, поднимаясь на ноги. - Да вон он, внизу...
- Что? - спросила Ирка.
- Пайвулл, - пояснил Льяти, уже бодро спускаясь вниз. Если ему и было больно, на его ловкости это никак не отразилось. - Это растение такое. Лечебное.
Пайвулл оказался похожим на земное алоэ - толстый конический стебель высотой метра два с половиной, сплошь покрытый мясистыми, темно-зелеными отростками и увенчанный пучком длинных колючих листьев. Тоже далеко не безобидных - когда Льяти протянул копье и сбил со ствола несколько отростков, листья вдруг, словно плети, хлестнули по древку, оставив на нем хорошо заметные царапины.
- Нет, ну ни фига себе, - повторил Борька. - И много тут таких... цветочков?
- Не, не очень, - ответил Льяти, аккуратно подтаскивая к себе сбитые отростки острием копья. - Ксорна, например, плодами стреляет, которые взрываются, но они не ядовитые, только семена там страсть как липкие. Их девчонки потом вымачивают и мордочки себе настоем мажут.
- Зачем? - удивился Борька.
- Они думают, что это цвет лица улучшает, - пояснил Льяти. - На самом деле это кожные болезни всякие здорово лечит, да и сами семена вкусные. Ну, вот...
Он подтянул обломанные отростки к ногам и взял один. Как оказалось, внутри эти штуки были полые и наполненные сладковатой водой, очень вкусной, - а внутренность их покрывала зеленоватая желеобразная масса. Ей-то Льяти и натер свои ожоги. Похоже, что боль отпустила его почти сразу, и он облегченно вздохнул.
- Он и раны лечит, да? - спросила Ирка.
- Да. Его и есть можно, если чем-то отравился. Так-то не стоит, - пронесет со страшной силой, и вообще....
- Надо ещё листьев набрать, - предложил хозяйственный Борька. - Удобней, чем фляги, да и вода в них вкусная.
- Нельзя, - ответил Льяти. - С этого пайвулла нельзя.
- Это почему же?
- Если много сразу отломать, пайвулл засохнет, - а зачем это надо? В лесу порядок должен быть, тут ничего просто так портить и ломать нельзя.
Аглая довольно закивала: во время походов она сама не раз и не два говорила то же самое.
- А иначе удачи не будет, - закончил Льяти, и Аглая нахмурилась. С её точки зрения это было диким суеверием, - но говорить это вслух она всё-таки не стала. А Димка про себя подумал, что Льяти тут прав: лес, он тоже живой, и тех, кто берет без нужды, наказывает. Отец Борьки много чего рассказывал на этот счет - и вот как раз ему Димка верил...