Подумав о доме, мальчишка вновь вздохнул. Домой ему очень хотелось, чего уж там, - но сейчас он, увы, ничего не мог для этого сделать, отчего ощущал себя едва ли не предателем. Борьке и Юрке было не легче, - хотя Борька лежал в соседней "палате" с разбитой головой, а Юрка шкандыбал на самодельных костылях, словно настоящий инвалид войны, - пробитая стрелой нога заживала небыстро. На самом-то деле шел всего третий день с того памятного боя, - но по земному счету это было уже добрых дней пять, почти неделя. Нет, лучше Димке становилось, - но слишком уж неспешно. Похоже, что он проваляется тут ещё добрых недели две, как свинья, в то время как другие ребята...
Нет, думать об этом совершенно не годилось, - сделать-то он ничего не мог, даже при желании, а постоянно травить себя мыслями, как они и что с ними, явно не стоило. Так и в самом деле превратишься... ну, не в дурака, но в записного неврастеника - точно.
Ещё раз вздохнув, мальчишка сполз с тюфяка и подобрался к ограждавшим платформу крепким перилам. Внизу было весело и шумно, - Волки ткали новый парус для "Смелого". Ткацкий станок для этого им потребовался бы больше органа, так что поступили они проще, - от выступавших из верхней платформы Столицы балок до земли была натянута хитроумная сеть из веревок, по которой, словно пауки, ползали ткачи. Роль челнока играло цельное бревно - пусть выдолбленное изнутри и снабженное плетеными ручками, но работа всё равно получалась нелегкой. Ещё несколько мальчишек ползали вдоль полотна по веревочным лестницам, с помощью каких-то штуковин уплотняя сотканный материал, или стояли на земле у ворота, тоже сделанного из цельного бревна, на которое то полотно наматывалось. Чтобы как-то разнообразить скучное мероприятие, ребята пели.
Когда над нами день встаёт,
Плечом раздвинув дали,
Мы солнце доброе своё
Друзьям по-братски дарим.
Гори, гори, весёлая заря,
Пой песню, свежий ветер!
Быстрей, быстрей кружись, Земля,
Цвети на радость детям.
Когда мы с песней - мир светлей,
И звонче наше счастье.
Сердца и двери для друзей -
У нас открыты настежь...
Песня была незнакомая, пели её весело и дружно, и Димка заслушался. И невольно вздрогнул, когда за заменявшей дверь циновкой кто-то вежливо покашлял.
- Входи, входи, - предложил он, забравшись обратно в постель и накрывшись одеялом - всё же, ничего, кроме трусов, на нем сейчас не было.
Циновка сдвинулась в сторону, - она не откидывалась, а скользила на натянутых у потолка и пола веревках - и внутрь вошел Антон Паланов. Отчества его Димка не знал, да ему оно и не было нужно. Он уже знал, что этот, здешний Антон был "верховным визирем" при самой "Алле Сергеевне", то есть, по сути, её заместителем и "вторым человеком в государстве". Он был где-то на год старше Димки, - то есть, ему было уже лет пятнадцать, - но высокий даже для своих лет, ладный и крепкий. Сложение его нельзя было назвать атлетическим, - но сложен он был великолепно, и всем своим видом показывал, что знает себе цену. Кожа его отливала молочной белизной, резко выделяясь на фоне черных волос и карих глаз - очень необычное сочетание, чем-то очень напоминающее Льяти. Широкое лицо с высокими скулами и большим чувственным ртом было бледно, с плосковатым носом - симпатичное, но вовсе не лицо красавца, - его необычайно меняла улыбка, открывавшая ряд белоснежных зубов. В общем, Димка не видел ничего необычного в том, что "Алла Сергеевна" всячески ему благоволила, - выглядел Антон как дар свыше всему женскому роду. Двигался он энергично, но не резко - скользил в воздухе, словно рыба в воде. Когда Димка с ним заговаривал, он поначалу складывал руки на груди и смотрел на него с серьёзным и деловым выражением лица, словно настоящий Большой Начальник. Сейчас, правда, эта придурь у него уже в значительной степени прошла.
- Как ты тут? - спросил Антон, садясь на плетеный, набитый травой пуфик, которые в изобилии валялись по всей Столице. Одет он был лишь в невероятно заношенные, утратившие всякий цвет шорты, перетянутые таким же облезлым кожаным ремнем. На нем, правда, висели ножны с настоящей финкой - не только полезный инструмент, но и знак статуса, потому что настоящих стальных ножей у Волков осталось всего несколько штук, - и истертая кожаная сумочка. Вначале Димка принял её за патронный подсумок, какие он видел у офицеров в кино, - но Антон сказал, что это всего лишь сумочка для документов, модная на его родине.
- Нормально, - соврал Димка, подтыкая подушку повыше. Принимать гостя лежа в постели ему было неловко, - но хоть какое-то развлечение, а то Машка опять куда-то смылась, и до обеда ещё далеко, да и что тот обед - одно название...
- Башка болит? - спросил Антон.
- Болит, - буркнул Димка. Врать в таких очевидных вещах он совсем не видел смысла.
- Ничего, поболит и пройдет, - оптимистично предположил Антон. - Когда меня в том бою по башке треснули, - я вообще с месяц провалялся, думал, сдохну нафиг... Но оклемался, как ты видишь.
- Игорь как? - спросил Димка. Сочувствие, даже в такой замаскированной форме, его сейчас злило.
- Да так же, как и ты, - вздохнул Антон. За странноватую внешность его тут прозвали Метисом - он, в принципе, не обижался, благо, разных Антонов тут было целых семь. - Лежит, бесится... Ну да ему не в первый раз уже.
Димка вновь вздохнул. Он уже знал, что именно Метис командовал Волками даже не в сражении, а в настоящей войне, когда ребята выгнали Хорунов с морского побережья в леса, несколько раз был ранен - а один раз так даже и убит, и потом несколько недель пробирался к своим. Слушать про такое ему до сих пор было странно, - и становилось почему-то невероятно обидно за свой родной мир, в котором люди умирают навсегда...
- А Морские Воришки как? - посетителей в свою вотчину "Ольга Петровна" не пускала, и новости доходили сюда, наверх, как-то трудно.
- Да как обычно, - Метис пожал плечами. - Рабов их бывших в племя приняли, бедняков - ну, тех своих, кому в их племени хреново жилось, тоже. Этих, понятно, с испытательным сроком. Остальных на Остров Мертвой Головы отправили. С голоду они там не сдохнут, а там посмотрим...
- А что ж вы раньше с ними не разобрались? - спросил Димка. - Вы же в любое время могли...
- А скучно тут, - Метис прямо посмотрел на него. Лицо у него в этот миг было хмурое. - Вот проживешь тут с моё - начнешь ценить врагов больше друзей...
- Там же ребята в рабстве мучились, - с чувством сказал Димка. - Гады вы...
- Ну, гады, - легко согласился Метис. - Но раньше-то все разговоры были о том, что Морские Воришки сейчас делают, да что могут сделать, - а теперь тут, брат, будет снова ску-у-у-учно. А это, поверь мне, вовсе не к добру.
- А домой попробовать вернуться? - спросил Димка. - Победить Хозяев, найти эту Драконову Флейту, понять, что это за мир, наконец?
- Так мы же пробовали, - Метис опять пожал плечами. - Чего мы только тут не пробовали... А толку?
- Плохо пробовали, значит, - Димка поёрзал в постели. Мысль о том, что даже ребята из будущего за эти тридцать лет ничего тут не добились, мягко говоря, не вдохновляла. - Про Флейту вот, например, не узнали, хотя Певцы у вас прямо под боком живут.
- А я тебе сотню таких историй расскажу, про всякие волшебные штуковины, да как домой вернуться. Может, и не все они враньё. Да только как проверить-то? Если кто и вернулся домой, - так нам уже не расскажет.
- Отряд в западный лес послать, найти эту Флейту, Хорунам хвосты накрутить в очередной раз...
- В западном лесу я уже был раз - больше не хочу, - Метис нахмурился. - Гиблое место, и гадкое. А про горы за ним и вовсе несусветное рассказывают. Ты про Поющего Червя слышал, нет? А я вот слышал. Говорят, живет там такая тварь - червяк, не червяк, растет прямо из скалы, и Хоруны ему каждый год по семь человек скармливают, чтобы не пел. Потому что от тех песен люди с ума даже за сотни километров сходят. А если год никого не скармливать ему - так он из скалы своей и вылезет, и тут свету и конец придет.