К завтрашним подвигам,
К завтрашним подвигам
Вместе шагать!
Пускай в лицо нам дует свежий ветер,
Пускай дорога трудностей полна -
Стараться будем так прожить на свете,
Чтоб люди знали наши имена!
Нам слышатся раскаты грозовые,
Победный марш будённовских коней...
Мечты торопят нас, как кони боевые,
И мы вдеваем ногу в стремя к ней!
- Смотрите! Вон они!
Антон рывком повернулся, едва не поскользнувшись на камнях... и его сердце буквально ушло в пятки.
Внизу из зарослей на осыпь выбралось сразу десятка полтора нелепых, тяжеловесных зверюг, до странности похожих на Брандашмыга из "Алисы в стране чудес". Ещё какие-то мгновения ему казалось, что это просто звери, и что у них есть ещё какой-то шанс... но нет. На спине каждой твари кто-то сидел. По фигуркам всадников сразу стало заметно, что тварюги в самом деле огромны, больше самого крупного земного медведя. То есть, против одной такой вот у них вчетвером ещё был какой-то шанс, пусть и совсем призрачный, - но эти полтора десятка... Плюс всадники - в коротких черных меховых плащах, с обнаженными мускулистыми торсами. В том, что это Хоруны, сомнений уже не оставалось - вместо головы у каждого, казалось, скалился звериный череп. Те тоже, конечно, заметили их, и над осыпью пронесся могучий торжествующий рев...
Мальчишка затравленно оглянулся. Увы - бежать уже некуда, да и укрываться тут, собственно, негде: они, как сидячие утки, торчали посреди крутого каменистого склона. Внизу угрюмо темнел лес, вверху виднелись основания скал, сразу же уходящие в тяжелые, низко нависшие тучи. Да уж, повезло им... как утопленикам. Всего минут через десять, быть может, они бы скрылись в этих облаках - а учуять их след на этих мокрых камнях не смогла бы, наверное, даже хорошая собака. Но, действительно, не повезло. Да и не могло, наверное, повезти - они и так были полудохлые после бешеной гонки, и бежать быстрее всё равно уже не могли. Ну что ж, значит, так...
- Наверх! Быстрее! - заорал Льяти. Он повернул, и они теперь взбирались прямо вверх. На взгляд Антона, дороги там вообще не было - лишь обрывы уходящих в тучи скал. Но Льяти знал эти места, - там, наверное, можно было как-то подняться наверх... или даже отыскать какую-то пещеру. Пещеру было бы хорошо - тогда у них хотя бы появлялся шанс продать свою жизнь подороже. Тут же...
Мальчишка вновь невольно оглянулся. Так и есть - твари дружно поднимались вверх. Медленно и неуклюже, это да - но и расстояние им предстоит одолеть небольшое. Метров пятьсот, может, чуть побольше... И почти двести метров вверх - лишь это не давало стае налететь всей массой и порвать. Значит, минут десять поживем ещё... А там, глядишь, найдется какая-то расщелина, в которой они смогут отбиваться, как спартанцы в Фермопилах... или даже пещера, уходящая во чрево горы... и даже, может быть, выходящая где-то с другой уже стороны... Ладно, Льяти видней...
Антон повернулся, вновь упорно карабкаясь наверх. Под ноги ему приходилось смотреть очень внимательно - даже подвернутая ступня тут означала верную смерть всем четверым, потому что его никто не бросил бы... Обидно, конечно, что их поход кончается вот так - но, правду говоря, уже то, что они добрались до этих вот проклятых гор - настоящее чудо. Без Льяти они, конечно, вообще не прошли бы никуда, - сгинули бы, наверное, уже на второй день. Впрочем, и Льяти бы тут не помог, не окажись у Сергея так кстати прихваченного компаса. Без него они точно заплутали и погибли бы тут, что с Льяти, что без. Спасаясь от погони, Льяти вел их по таким буеракам, где солнца-то не удавалось разглядеть. Да и небо, как назло, было затянуто тучами, из которых то и дело лился дождь. Вообще, если бы Льяти догадался рассказать им хотя бы о половине тягот этого похода - никто из них и не пошел бы сюда, плюнул бы и на немцев, и на горы, и вообще на всё. А ведь им, вообще-то, страшно повезло, погоня прицепилась к ним только дня три назад, да и были это лишь насланные Хорунами звери. Настоящая погоня началась всего пару часов назад - и уже подходила к концу...
Антон ошалело мотнул головой. Он совсем не представлял уже, как они вообще пойдут назад, даже если сейчас каким-то чудом спасутся. Снова проходить через всё это...
Это был даже не лес - это было одно огромное гноище, состоявшее сплошь из болот, чудовищных рухнувших стволов и крутых осклизлых склонов, где на каждый шаг вперед приходилось пять шагов обхода. Даже здешний северный лес на его фоне выглядел ухоженным пригородным парком. Там были джунгли, да - а тут сельва, гилея, дождевой экваториальный лес. В который ему, когда-то, наивно хотелось попасть... а теперь не хотелось. Совсем. Даже воздух тут был душный, так пропитанный влагой, что, казалось, не заполнял до конца грудь. Дышал мальчишка словно через раз, и уже одно это изматывало. А если добавить к этому почти полное отсутствие дров, сухих мест, да и просто твердой нормальной земли... в общем, иногда ему хотелось выть и долбиться башкой о ближайшую стену. Точнее, об ствол, разумеется.
Стволов тут хватало - куда ни глянь, везде одни только бесконечные стволы, обомшелые, покрытые какими-то неопрятными космами, не то лишайников, не то упавшей сверху мертвой растительной дряни. Она тут, наверное, покрывала землю на много метров в глубину - по крайней мере, иногда мальчишка проваливался в неё чуть ли не по пояс.
Учитывая, что этот рыхлый слой кишмя кишел червями, многоножками, и ещё черт знает чем, удовольствия это ему не доставляло. Тем более, что одежда тут стремительно приходила в негодность. Даже добротная шерстяная ткань тут покрывалась плесенью, становилась противно ослизлой и расползалась прямо на глазах. Штаны уже приказали долго жить, рубаха пока ещё держалась - но уже превращалась в настоящие лохмотья. Запасная одежда в рюкзаке тоже прела и начинала расползаться, да и сам рюкзак выглядел неважно. Не ровен час, развалится на обратном пути... да и плевать, в нем почти ничего не осталось. Все припасы они уже подмели, а остальное теперь годилось только на помойку. Металл тут ржавел на глазах, дерево гнило - и лишь пластмасса держалась непобедимо...
Хорошо ещё, что в кедах её как раз хватало - иначе давно пришлось идти бы босиком, а от одной мысли о такой перспективе мальчишку натурально корчило. Босой Льяти в его глазах вырос до настоящего героя - но геройствовать заодно с ним Антона ну никак не тянуло. Он-то был уроженцем совсем других мест, его предки не жили в таком вот лесу последние сто тысяч поколений или где-то около того...
Кожа землян в такой сырости тоже начинала преть, покрываясь грибком, - и спасались они только соком ксорны, липким и жгучим. Кожа от него начинала натурально гореть, как в огне, а потом и вообще сходить клочьями, словно от солнечных ожогов, - и не на спине где-нибудь, а в таких местах, для которых и приличное слово-то не сразу подберешь...
Днем от этого ещё как-то удавалось отвлечься - но стоило только прилечь, и мальчишку буквально начинало корчить от мучительного, с ума сводящего зуда. И не почешишься ведь, вот что самое поганое-то. Иначе кожа и вовсе превратится в кровавое месиво, начнется воспаление - а там недалеко и до заражения крови...
Оставалось лишь кусать себе губы, извиваться и терпеть. Сутки напролет, день за днем. Даже когда всё тело от зуда буквально сводит судорогой. Выспишься тут... Тем более, что и спать-то тут всем было нельзя - только парами, в то время как другая пара напряженно пялится в ночную темноту. Одним часовым тут было обойтись нельзя - он в любую минуту мог заснуть, а так ребята постоянно расталкивали друг друга...
Иногда Антон думал о том, что может с ними стать, если уснут сразу оба. Иногда нет. Значения это всё равно не имело. Делай, что должно, случится, что суждено, как говорится. Черные "волки"-нантанг шли за ними по пятам, буквально "передавая с рук на руки" от одной стаи к другой. Льяти даже не пытался в них стрелять - всех не перебъешь, а делать новые стрелы тут было и некогда, и особенно не из чего - если на наконечники ещё годились половинки семян пальмы-бритвы, то с оперением тут дела обстояли неважно. Птиц тут было полно - но жили они так высоко наверху, что об охоте на них не стоило и думать...