У ограды Хорги остановились, выжидательно глядя на гостей.
— Сдавайте оружие, — предложил их вожак, которого, как уже знал мальчишка, звали Эвертсен.
— А вот фиг тебе, — Льяти вновь ловко перехватил копьё острием вперед. — Знаю я вас. Навалитесь кучей и свяжете, — а потом Хорунам в рабство.
— Тогда в селение ты не войдешь, — Эвертсен пропустил мимо ушей обвинения. Может, из гордости, а может…
— Вот и славно, — Льяти вновь спокойно оперся на копьё. — Ребята, я тут подожду. И ваше оружие постерегу заодно.
— Молодец, правильно думаешь, — буркнул Сергей, вылезая из перевязи лука. Самому Антону не слишком хотелось расставаться с оружием, — он с удивлением обнаружил, что намертво привык к нему, — но и Хорги были в своем праве. Он и сам точно не стал бы пускать в дом каких-то незнакомых вооруженных парней, — а уж пенять за это хозяевам и вовсе не решился бы.
Не слишком охотно ребята сложили оружие к ногам Льяти. Осторожность — осторожностью, но очень уж это походило на капитуляцию. Пусть временную и, в общем, понарошку, — но всё равно…
Эвертсен придирчиво осмотрел гостей, — но настаивать на обыске всё же не решился, и совершенно правильно: потребуй он чего-то подобного, Антон просто послал бы его нафиг. На гостеприимство такие вот вещи не походили ничуть.
— Проходите, — не слишком-то охотно сказал он, — впрочем, вежливо приотворив калитку.
Ребята прошли. Селение Хоргов оказалось неожиданно уютным, — чистенькое, с аккуратно подстриженной травой (Антон даже покрутил головой в поисках газонокосилки, и едва не разинул рот, заметив двух мальчишек, подстригавших траву ногтями!) Хижины окружены невысокими, по колено, заборчиками, у входов даже посажены какие-то цветы, вроде земных анютиных глазок. Народу совсем мало — Антон заметил всего нескольких Хоргов, да и те как-то не рвались приветствовать гостей. Все одетые очень легко, — в какие-то смешные юбочки из больших глянцевых листьев (и девчонки тоже!), с множеством каких-то бус и украшений, что у парней, что у девчонок. Волосы у всех заплетены в две косы на висках — у парней это смотрелось нелепо и смешно. Вообще, отличить парней и девчонок тут можно было только по фигуре. Похоже, что даже шкуры тут были чем-то вроде военной формы — оно, впрочем, и понятно, в здешней жаре и нагишом жарко… Тишина и малолюдье резанули глаз, — ни одной группки, ни даже пары, — каждый сам по себе, каждый наособицу, в своем чистеньком уютном домике…
Эвертсен остановился у центральной хижины, чуть побольше остальных, без газона и заборчика, — очевидно, резиденции Комиссии. Над ней торчал шест с чем-то вроде флага, — но не из ткани, а плетеным из какой-то вылинявшей синей травы, с кругом из увядших цветов, похожих на ромашки, — похоже, что его подновляли, но не слишком регулярно.
— Входите, — предложил он.
Ребята вошли. Антон почти приготовился увидеть трех толстяков за массивным столом, — но внутри оказалось почти пусто. Лишь у дальней стены висел гамак, да на полу лежало несколько охапок травы. На стенах — вылинявшие рисунки, наверное, вырванные из журналов, но совсем непонятные, — сплошные круги и квадраты. «Абстракцинизм», как говорил про такую вот «живопись» дед Антона.
Посреди всего этого стояло трое ребят… вернее, двое ребят и одна девчонка, — высокая, костлявая, с волосами, связанными в хвост, и с длинным (так и тянуло сказать «лошадиное») лицом. Не слишком-то приветливым, на самом деле, словно тут продыху не знали от незваных гостей. Ребята смотрели не дружелюбнее, словно богатый хозяин на вконец надоевших бедных родственников. Левый — коренастый, плотный, скорее, даже полный, с круглым, похожим на тарелку лицом, каким-то слащавым, — словно у малолетнего жулика в комедии. Правый, напротив, — высокий, мускулистый атлет, — вполне мог бы играть надменного сынка какого-нибудь аристократа. Светло-голубые глаза смотрели с породистого лица пристально и безразлично, — словно и не гости перед ним, а так, собака забежала в комнату… У Антона сразу зачесались кулаки, — драться он, вообще-то, не любил, но за такой вот взгляд хотелось дать в ухо.
Должно быть, его чувства ярко отразились на лице, потому что парень улыбнулся, — но не насмешливо, а с выражением невыразимого ни в каких словах презрения. Или, точнее, попытался навесить на лицо такое выражение. Получилось не очень. Мальчишка понял, что и этот вот Хорг опасается гостей, — просто изо всех сил старается это скрыть. При этой мысли его отпустило. В противном случае он не удержался бы от драки. Смотреть на себя, как на пустое место, Антон не позволил бы никому. Особенно не пойми кому, который и знает-то его без году неделя…