Песня была незнакомая, пели её весело и дружно, и Димка заслушался. И невольно вздрогнул, когда за заменявшей дверь циновкой кто-то вежливо покашлял.
— Входи, входи, — предложил он, забравшись обратно в постель и накрывшись одеялом — всё же, ничего, кроме трусов, на нем сейчас не было.
Циновка сдвинулась в сторону, — она не откидывалась, а скользила на натянутых у потолка и пола веревках — и внутрь вошел Антон Паланов. Отчества его Димка не знал, да ему оно и не было нужно. Он уже знал, что этот, здешний Антон был «верховным визирем» при самой «Алле Сергеевне», то есть, по сути, её заместителем и «вторым человеком в государстве». Он был где-то на год старше Димки, — то есть, ему было уже лет пятнадцать, — но высокий даже для своих лет, ладный и крепкий. Сложение его нельзя было назвать атлетическим, — но сложен он был великолепно, и всем своим видом показывал, что знает себе цену. Кожа его отливала молочной белизной, резко выделяясь на фоне черных волос и карих глаз — очень необычное сочетание, чем-то очень напоминающее Льяти. Широкое лицо с высокими скулами и большим чувственным ртом было бледно, с плосковатым носом — симпатичное, но вовсе не лицо красавца, — его необычайно меняла улыбка, открывавшая ряд белоснежных зубов. В общем, Димка не видел ничего необычного в том, что «Алла Сергеевна» всячески ему благоволила, — выглядел Антон как дар свыше всему женскому роду. Двигался он энергично, но не резко — скользил в воздухе, словно рыба в воде. Когда Димка с ним заговаривал, он поначалу складывал руки на груди и смотрел на него с серьёзным и деловым выражением лица, словно настоящий Большой Начальник. Сейчас, правда, эта придурь у него уже в значительной степени прошла.
— Как ты тут? — спросил Антон, садясь на плетеный, набитый травой пуфик, которые в изобилии валялись по всей Столице. Одет он был лишь в невероятно заношенные, утратившие всякий цвет шорты, перетянутые таким же облезлым кожаным ремнем. На нем, правда, висели ножны с настоящей финкой — не только полезный инструмент, но и знак статуса, потому что настоящих стальных ножей у Волков осталось всего несколько штук, — и истертая кожаная сумочка. Вначале Димка принял её за патронный подсумок, какие он видел у офицеров в кино, — но Антон сказал, что это всего лишь сумочка для документов, модная на его родине.
— Нормально, — соврал Димка, подтыкая подушку повыше. Принимать гостя лежа в постели ему было неловко, — но хоть какое-то развлечение, а то Машка опять куда-то смылась, и до обеда ещё далеко, да и что тот обед — одно название…
— Башка болит? — спросил Антон.
— Болит, — буркнул Димка. Врать в таких очевидных вещах он совсем не видел смысла.
— Ничего, поболит и пройдет, — оптимистично предположил Антон. — Когда меня в том бою по башке треснули, — я вообще с месяц провалялся, думал, сдохну нафиг… Но оклемался, как ты видишь.
— Игорь как? — спросил Димка. Сочувствие, даже в такой замаскированной форме, его сейчас злило.
— Да так же, как и ты, — вздохнул Антон. За странноватую внешность его тут прозвали Метисом — он, в принципе, не обижался, благо, разных Антонов тут было целых семь. — Лежит, бесится… Ну да ему не в первый раз уже.
Димка вновь вздохнул. Он уже знал, что именно Метис командовал Волками даже не в сражении, а в настоящей войне, когда ребята выгнали Хорунов с морского побережья в леса, несколько раз был ранен — а один раз так даже и убит, и потом несколько недель пробирался к своим. Слушать про такое ему до сих пор было странно, — и становилось почему-то невероятно обидно за свой родной мир, в котором люди умирают навсегда…
— А Морские Воришки как? — посетителей в свою вотчину «Ольга Петровна» не пускала, и новости доходили сюда, наверх, как-то трудно.
— Да как обычно, — Метис пожал плечами. — Рабов их бывших в племя приняли, бедняков — ну, тех своих, кому в их племени хреново жилось, тоже. Этих, понятно, с испытательным сроком. Остальных на Остров Мертвой Головы отправили. С голоду они там не сдохнут, а там посмотрим…