Я прижала их к груди, словно маму, которую больше не смогу обнять. И ревела.
Хочу узнать эту бессердечную женщину, плюнуть ей в лицо. Как можно отказываться от родни? Я за маму готова была душу продать. Она была замечательным человеком. И я не понимала, как можно было ее не любить?
В отличии от нее, я не была ангелом. Мне до жути захотелось отомстить своей тетке. Чтобы она заплатила за смерть сестры.
Оделась и вышла на улицу. Злоба гнала меня быстрее. Села на метро и поехала в тот район. Стояла, смотрела на престижную высотку и чувствовала желчь на языке. Хорошо живет тетка, нечего сказать.
— Эй! Девушка! — окликнул меня вахтер, как только зашла в просторный холл. — Вы к кому?
— К Степновым.
— Зачем? — закатила глаза. — Тетка это моя! Ясно?
— Конечно ясно, — он брезгливо осмотрел мое дешевое платье и скривился. — Ты ещё скажи, что президент тебе папка родной. — скрестила руки на груди.
— Вам то какое дело? Почему я должна отчитываться перед вами?
— Иди отсюда! Пока полицию не вызвал.
— Вот ещё! — и твердым шагом направилась к лифту.
— Ты куда? — тучный дядечка выскочил из своего окопа и преградил мне дорогу, выставив руки в разные стороны. — Не пущу! — я сделала обманный маневр, шагнув в одну сторону, а сама поднырнула под руки. Дядечка вахтер не устоял. И упал. Матерясь и прихрамывая шел к лифту. Но я заскочила в кабинку и нажала кнопку. Открутила поручень и как только лифт открылся, поставила его поперек. На этаже было всего две квартиры.
Поднесла руку к звонку, сомневалась стоит ли, а потом нажала. Постояв с минуту нажала ещё. Неужели никого нет? Второй раз сюда не пустят. Вахтер хорошо меня запомнил. Точно дома нет. От досады постучала ногами. В квартире послышались шаги и дверь мне распахнула раскрасневшаяся блондинка с замершей улыбкой.
— Вам кого, девушка?
— Вы Виктория Степнова?
— Да, а в чем дело?
— Да ничего особенного. Просто пришла посмотреть на тетю.
— Что? Ты Снежана? — ухмыльнулась. Надо же, а она похоже знает про меня.
— Заходи. Нечего в коридоре стоять. Если тебя послала Тамара, то ты зря пришла. Мириться я с ней не собираюсь!
— А у вас и не получится. Она умерла. — Виктория побелела и схватилась за пояс шелкового халата.
— Что? Она же молодая. Всего на два года меня старше, — что же между ними такого случилось? — Как это произошло? — её сине-зеленые глаза наполнились слезами.
Как трогательно! С издевкой подумала я.
К нам вышел мужчина. На лице черная борода, тело подтянутое. Ничего такой, для старпера. Я думала в таком возрасте все мужики с пузиком, а этот подкаченный.
— У вас и муж есть, — всё то у них ладненько. Красивый мужик, квартира в центре с дорогим интерьером. — И живете в роскоши, — пока я искала денег на операцию, похала на этой работе, они жили припеваючи.
— Почему же не приехали? Не помогли маме, когда она так в вас нуждалась?
— Девушка, а вы вообще кто? И по какому праву наезжаете на мою жену?
— Я ее племянница.
— Кто?! — он удивлен. — У тебя есть сестра? — а у тетки то тайны от мужа.
— Я смотрю он тоже не в курсе. У нее была сестра. Теперь нет. Умерла.
— Она писала, а я… Нужно было прочитать. Но я не могла. Мы поссорились много лет назад. Я не хотела с ней мирится, а теперь… — ну и что? Пришла, посмотрела на тетку. Возможно, она даже раскаивается. Мне то что с того? Маму не вернёшь.
— Снежана, — позвала она.
— Пойдем, хоть чаю попьем, — предложила тетя
— Я лучше пойду, — я шла сюда с четким намерением высказать всё. Но, не знаю, то ли слёзы её тронули, то ли запал пропал, не хотела больше ничего.
Вернулась домой. Открыв дверь, застала хозяйку комнаты.
— Явилась!
— Анфиса Павловна, а что происходит?
— Что-что. Выселяю тебя. Я все понимаю, мать больная была и все дела, но я не мать Тереза!
— Но Анфиса Павловна. Я же мать только похоронила. Вот, — достала из сумки все свои сбережения и протянула ей. — Тут за полмесяца. — хозяйка забрала деньги и сунула в карман.
— Соседка сказала, что ты уволилась из клуба.
— Да. — мамы нет. Мне немного нужно. А работа в этом клубе сомнительное удовольствие.
Наш костюм состоял из коротких шорт, из которых торчала половина задницы, и топика, из которого вечно вываливалась моя троечка. А в последнюю смену меня чуть не изнасиловал один мажор. Проходу мне не давал каждую смену. Это и стало последней каплей.