Князь, в ужасе помолчав, изрёк:
- Воистину святой инок, Царствие ему Небесное! Однако же, богомолец мой, хотелось бы знать подвижника, живущего ныне.
Епископ задумался.
- Ныне? Слышно, ещё жив многолетний отшельник Павел, ученик преподобного Сергия. Московлянин, сын благородных родителей. Тайно оставил дом, где принуждали к выгодному, завидному браку, скрылся в монастыре на Волге. Двадцати двух лет принял постриг. Был келейником старца Сергия, потом ушёл в пустынь. В Комельском лесу на реке Грязовице три года прожил в дупле липового дерева не более четырёх аршин в окружности, подобно пернатым...
- Каков возраст подвижника? - заинтересовался князь.
Даниил, шевеля устами, посчитал про себя:
- Должно быть... Родился в лето от сотворения мира... Да, точно скажу: сто два года. Из них сорок - в келье и сорок - в пустыни.
Юрий Дмитрич вдруг ощутил в себе странное ощущение. Внезапной силой был отправлен... в забытьё? Нет, не в забытьё. В давно минувшее отрочество, когда покидал жизнь татунька, преславный великий князь, сына не впустили в покой родителя, где умирающий в присутствии высших духовных лиц и бояр составлял завещание.
Тогда Юрий ушёл не в свою комнату, а в домашнее книгохранилище, укрепиться поучениями святых отцов. Встречь ему поднялись из-за стола два инока, те, что привели к отходящему старца Сергия. Даже имена вспомнились: Севастиан и Савва. Последний, прощаясь, произнёс едва слышно: «Придёт время, вместе помолимся, князь Звенигородский и Галицкий». И вот в княжеской голове, словно свыше подсказанная, возникла мысль: «Время пришло!»
А епископ поведывал уже о другом пустыннике. Юрий отважился перебить:
- Не затруднит ли, владыка, вспомнить священноинока Савву, что подвизался лет двадцать тому назад в Троицкой обители у преподобного Сергия?
- Савва? - переспросил Даниил. - Уж не тот ли смиренный, что вынужден был принять управление Сергиевой обителью? Братия настояла. Ибо его предшественник, преподобный Никон, удалился в безмолвие. А то есть ещё Савва Вишерский, уроженец Кашина. Тот из рода бояр Бороздиных. С юных лет - пустынник.
- Нет, - остановил князь. - Мне нужен тот, что в Сергиевой обители.
Ещё некоторое время провёл владетель Звенигородский с владыкой. Ушёл с радостным решением посетить монастырь Святой Троицы.
Ясным весенним днём в сопровождении Ивашки Светёныша выехал Юрий лесными путями к памятному месту у Ярославской дороги. И не узнал обители: когда-то здесь обрастали мхом деревянные стены. Сюда восьмилетним всего-то на одну ночь попал княжич в матунькином поезде, покинувшем перед нашествием Тохтамыша Москву. Давно это было, ещё при жизни Чудесного Сергия. Смутные воспоминания брезжили и оживляли минувшее. В самой ограде первобытный лес шумел над кольями, обсыпал их кровли палыми иглами. Вокруг торчали невыкорчеванные пни, кое-где валялись неубранные стволы деревьев. В маленькой деревянной церковке за недостатком свеч пахло лучиной. Где это все? Явным чудом воздвигнута каменная крепость с башнями по углам. Возглавляет обитель высокий храм с величественными куполами. Для иноков выстроены добротные, поместительные жилища. А работы ещё идут. Стало быть, вся Московская Русь, от князя до смерда, не покладая рук трудится, не жалеет средств на благо Сергиева Дома - своей святыни. Бедность видна лишь в обличии иноков, ведущих прежнее, строгое житие. На зов князя вышел игумен в залатанной сермяжной рясе.
- Савва? - переспросил он с раздумчивостью. - Наш бывший настоятель? Он явил своими молитвами источник воды за стенами обители. Мы зовём теперь этот источник Саввиным кладезем.
- Как? - изумился князь. - Преподобного уже нет среди вас?
- Удалился недавно, - кивнул игумен. - Устроил келию в пустыньке на Москве-реке. Проводит там дни в посте и молитве. К нему стекаются люди укреплять себя в вере. Умиляются, слушая праведника.
Князь расспросил подробно, как найти пустынное место, обжитое подвижником, и простился.
Дождавшись первого воскресного дня, он с тем же Светёнышем отправился искать пустынь. Даже охраны с собой не взял, ибо это было в пределах Звенигородского княжества. Не проскакав и полутора вёрст, Юрий Дмитрич остановился на берегу при впадении в Москву-реку сказочной по своей красоте лесной речки. За ней высилась довольно крутая гора, покрытая ковром благоуханных растений. Так и манило взойти наверх. Ощутив себя многими годами моложе, князь одолел подъем, огляделся и замер. Ему открылся прекрасный вид на Звенигород и окрестные сёла.
- Впервые я здесь. Что за место? - вслух промолвил Юрий Дмитрич.
Светёныш пояснил:
- Речка называется Разварня, а урочище - Сторожа. По имени горы. При литовских набегах здесь несли службу воины. Наблюдали за движением неприятеля. Литовцы проходили к Москве по старой Смоленской дороге, что уклоняется за Можайском влево, к Звенигороду.
Князь, насмотревшись, продолжил путь. Келью Саввы отыскал заполдень, опрашивая встречных и поперечных. Оказывается, впрямь множество самого разного люда посещало подвижника. Пришлось ждать своего череду, устроившись на травке-муравке.
- Ты же не простолюдин, - удивился Ивашка. - Взойди как первый человек своей отчины.
Юрий Дмитрич окоротил слугу:
- В Священном Писании сказано: первые будут последними, а последние первыми. Наберись смирения.
Смирение-то в конце концов помогло и самому князю: пустынник прервал беседу с очередным пришельцем, по виду купеческого достоинства, и подошёл к нему. Не узнать было юного инока: лысый старик, по вискам - пышная седина, двойная морщина над переносьем, проницательные, глубоко запавшие очи, небольшая окладистая белая борода.
- Здрав буди, князь Юрий! - промолвил он, приветливо улыбаясь. - Время наше пришло помолиться вместе?
- Пришло, преподобный Савва, - поднялся, сложив руки для благословения, князь. И, не решаясь сразу же повести речь о монастыре, сказал: - Дерзаю просить тебя стать моим духовником.
Савва шутя погрозил перстом:
- От духовника, как от лекаря, не таись! Открой сокровенную мысль, поделись насущной заботой.
Юрию Дмитричу пришлось признаться:
- Насущная забота моя - построить обитель во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Молю: помоги в святом деле, возглавь его. Я же пребуду неусыпный твой вспоможенник, духовный сын.
Поскольку старец не отвечал, князь счёл нужным прибавить:
- Место благое подыскал я для будущего очага святости: гора Сторожа при впадении речки Разварни в Москву-реку.
Савва благословил Юрия.
- Ведомо мне место сие. Видел, блуждая в поисках пустыни. Показалось Небесным Раем, насаждённым благовонными цветами. Для отшельнической кельи слишком приближено к городу, для монастыря хорошо - паломники, не утомляя ног, будут рады.
Допоздна беседовал князь с пустынником. Сбылось предвидение юного инока Саввы: в келье перед иконой Богоматери вместе молились, дабы простёрла она свой покров над будущей, имени её Рождества, обителью. Оба, монах с мирянином, увлеклись общим замыслом. Князь по просьбе княгини решил сооружать монастырь, что казалось для супругов много важнее строительства собственного нового терема. Бывший же игумен, уйдя в безмолвие, не смог уйти от страждущих душами, тянущихся к нему людей, и вновь стал помышлять о монастыре. Желание князя вошло в согласие с устремлением старца.
Юрий Дмитрич с Ивашкой Светёнышем затемно возвращались в город, хотя летняя тьма и весьма относительна. Заря, догоревшая на западе, двигалась через север к востоку. День заявлял о себе незатухающим светом, готовым вот-вот вспыхнуть вновь. Путники, заворожённые красотой летней ночи, ехали молча, ибо чудесный мир — создание Божие - побуждал не рассуждать, а внимать, не мыслить, а созерцать.
Путь преградила первая городская рогатка. Заставщики не узнали князя - недавнего гостя в своём уделе. Стали допрашивать: кто, зачем? Вот когда Юрий смутился, что ездит без охраны. Слава Богу, на заставщиков произвело впечатление дорогое княжеское оружие. Что ж до одежды, то, едучи к старцу, Юрий поскромничал: был в суконном кафтане, не в парчовом или бархатном, и выглядел как зажиточный местич.