Черноглазую Юзефку сменила мадам Грабовская, урожденная Шидловская, которую князь потом уступил в "потайные" жены самому королю Станиславу-Августу.
Наконец, последней "большой любовью" уже семидесятилетнего кутилы была знаменитая актриса варшавских театров, красавица Агнешка Марианна Трусколявская, или Труколяская. Ей Варшава обязана тем, что в садах Фраскати какое-то время существовал очень даже недурной театр, в котором и нашла себе временное пристанище часть труппы Войцеха Богуславского.
Как и все люди, привыкшие к эффектам, князь-подкоморий очень старался завоевать расположение толпы.
Причудливые сады Фраскати со всеми своими чудесами и тайнами, за исключением, конечно, тайн самых интимных, были доступны широкой публике. Там устраивались знаменитые праздники для детей, а князь Казимеж лично правил в этом "царстве лилипутов". Прохожие на тогдашнем трактеКоролевский замок - Уяздов могли ежедневно наблюдать весь величественный шутовской церемониал, связанный с утренней верховой прогулкой брата короля.
Сиятельный денди одевался для этих прогулок намеренно причудливо и кокетливо, а грива его великолепного английского скакуна была выкрашена в ярко-зеленый цвет. Впереди коня бежал разряженный герольд, пронзительно трубя и давая знать о приближении принца королевской крови. Снобистская Варшава всегда обожала подобные цирковые антрепризы. Сплетничали по адресу князя-подкомория взахлеб. С презрением относились к его моральному облику. Негодовали из-за его вакханалий и расточительности. И тем не менее этот самый незадачливый из всех Понятсвских, пожалуй, был в Варшаве куда популярнее своих умных и образованных братьев.
Такой вот фигурой был князь-подкоморий, прозываемый во второй половине жизни экс-подкоморием. К счастью, воздействие его на воспитание сына было ничтожным. Раннее детство Станислав Понятовский провел в деревне, под опекой матери, несчастной княгини Аполлонии, женщины образованной, добродетельной и - в противоположность мужу - даже слишком бережливой.
О скупости богатейшей княгини ходило по Варшаве столько же анекдотов, сколько о мотовстве ее супруга.
Один из современников упоминает, например, что на столе княгини всегда стояли под стеклом великолепные редчайшие плоды. Они возбуждали аппетит гостей, но утолить его не могли, поелику... были сделаны из воска.
Для бережливой и высоконравственной княгини Аполлонии расточительность и распущенность неверного мужа были причиной вечных терзаний. Она делала все, чтобы ее любимый единственный сын не унаследовал отцовских недостатков. Наставления, вынесенные из материнского дома, несомненно, были первопричиной всех позднейших добродетелей сына подкомория, столь чуждых роду Понятовских, - его бережливости, умения вести дела и почти пуританской нравственности.
Когда Станиславу минуло семь лет, его привезли в Варшаву, и заботу о его воспитании взял на себя дядя Станислав-Август. Мальчика поместили в специально для него созданный пансион, руководимый итальянскими монахами-театинцами. Уклад этого учебного заведения был довольно характерен для той эпохи, поэтому ему стоит уделить несколько слов. Руководил пансионатом Аптонио Мария Порталуппи, глава ордена театинцев, итальянец душой и телом, некогда наставник Станислава-Августа. Этот достопочтенный священник, одаряемый благосклонностью всей "фамилии", перетянул из Италии десятка полтора монахов своего ордена и вместе с ними устроил себе в пансионе райский уголок. "Педагогический состав" училища занимал великолепно устроенные помещения, недоступные для непосвященных, по хорошо известные всем итальянским певицам и танцовщицам варшавского театра, которых угощали там каждое воскресенье яствами, в изобилии присылаемыми Понятовскими и Чарторыскими.
Воспитанники театинцев делились на две категории:
привилегированные и непривилегированные. К первой принадлежали Станислав Попятовский и еще несколько барчуков из "фамилии". К другой сорок мальчиков из семей среднего дворянского сословия, которые были осчастливлены уже одним тем, что могут учить своих сыновей в "господском" пансионе. Воспитанники первой категории жили в прекрасных помещениях, отлично питались и имели право презирать остальных товарищей. Учащиеся второй категории жили скученно в одной большой комнате, а довольствие их состояло исключительно из заплесневелого хлеба, затхлой муки, остатков скверного мяса и крупы пополам с песком.
Из двухлетнего пребывания в пансионе театинцев Станислав Понятовский вынес пылкую любовь к итальянской культуре и вельможное презрение к "шляхетской черни". В пансионе же он впервые соприкоснулся с проявлением политической борьбы. В 1764 году, накануне коронации Станислава-Августа, в школьном саду вспыхнула кулачная драка между сторонниками нового короля и его ярыми противниками. В наказание за эту баталию пансионеры были лишены участия в коронационных торжествах.
Королевского племянника это наказание, разумеется, не коснулось. Его присутствие при коронации было обязательным. На сейме, который утвердил избрание Станислава-Августа, десятилетний воспитанник театинцев впервые выступил как официальное лицо, ибо на этом же сейме состоялась еще одна историческая церемония. По настоянию нового монарха сейм законодательным актом даровал королевским братьям- и их потомству титулы принцев Речи Посполитой. Этот церемониал протекал далеко не в дружелюбной обстановке. Основная масса польской шляхты всегда испытывала непреодолимую неприязнь ко всякого рода аристократическим титулам, видя в них нарушение освященного веками принципа "шляхтич на своем коне - с воеводой наравне". В Польше принцами крови считали только потомков прежних литовских и русских династий. Титулы, даваемые германским императором или другими иностранными суверенами, с грехом пополам терпели. Неприязнь была столь сильна, что даже тщеславная и честолюбивая жена Яна III - Марысенька Собеская не рискнула претендовать на венец для своих сыновей, удовольствовавшись для них куртуазным титулом "королевичи". Акт 1764 года не имел прецедента в истории и вызвал всеобщее неудовольствие. Восшествие на трон короля "Телка" возмущало магнатов вроде Кароля Радзивилла, а присвоение титула "принц" целой ораве "экономов" Понятовских было почти всей шляхтой воспринято как пощечина.
Не все Понятовские явились получать столь нелюбезно дарованный им венец. Не явился за ним маленький князь Юзеф - по той простой причине, что только еще делал первые шаги в материнском дворце графов Кинских в Вене. Не было в сейме и его отца, австрийского генерала, хотя в тот же вечер его видели на одном из балов в Варшаве. Вероятно, он хотел показать, что не нуждается в милости шляхетского сейма, поскольку ему милостью германского императора и без того был обеспечен титул "принца чешской короны".
Остальные принцы Речи Посполитой явились в полном составе. Между худым, бледным дядей - примасом и рослым полнокровным отцом - подкоморием - занял место десятилетний стройный мальчик с большими черными глазами и довольно крупным носом. На него в пер; вую очередь были направлены издевательские, неприязненные взгляды шляхты. В кулуарах уже шептались, что только что коронованный Телок присмотрел себе в преемники именно этого Теленка.
В первой встрече с сеймом как будто таилось предвестие всех будущих поражений князя Станислава в сейме.
Еще много раз будет он стоять в этой палате, бледный и напряженный, отделенный от бушующей шляхты пропастью взаимного отчуждения и неприязни. До последнего своего выступления...
ВСТУПЛЕНИЕ В СВЕТ