Осторожно коснулась его щеки пальцами. Подалась вперёд, чтобы чувствовать на лице дыхание любимого. Самое вкусное. Ароматное. Коснулась губами рта Глеба. Приоткрыла рот, поймала дыхание. Чтобы оно было одно на двоих.
Сон будто снял с меня весь пережитый страх. Все переживания. Я проснулась и показалось, что всё, что произошло сегодня, было лишь сном. Кошмаром.
Любимый вдруг открыл глаза. Поймал мой плывущий взгляд. Улыбнулся. И углубил поцелуй.
— Как ты себя чувствуешь, Золушка моя? Болит что-то?
— Да, — выдохнула тоскливо.
— Что болит? Где? — тут же всполошился, навис надо мной на вытянутых руках.
— Вот тут, — перехватила руку и опустила вниз.
К развилке между бёдрами.
— Золушка, — зрачки в любимых глазах резко расширились. — Что же ты творишь со мной, родная? Ты хоть представляешь, как действуешь на меня? Что сносишь мне крышу. Просто убиваешь!
— Глебушка мой. Я так люблю тебя. Мой любимый защитник. Мой самый любимый мужчина.
— Твой отец сказал, что ты расстроилась из-за того, что не забеременела, — нежные пальцы отодвинули кромку трусиков в сторону.
Я тут же выгнулась и застонала. Кажется, от пережитого стресса чувства обострились. Стали в разы ярче.
— Почему ты не говорила мне, что хочешь ребёночка? — замер и поймал взгляд.
— Я не знала, как сказать. И ты так тоскуешь по Любе, — взгляд скользнул на кроватку, которую я сама предложила парню перевезти в съёмную квартиру.
Первое время Глеб возвращался в дом родителей. Он не мог без неё. И мигом стало стыдно, что я упрекаю Глеба.
— Прости.
— Золушка моя, родная. Я сам понимаю, что это нездорово. Понимаю, любимая. Прекрасно понимаю. Я не могу отпустить, никак не могу отпустить её.
— Я понимаю, — коснулась поцелуем пересохших губ. — Я не упрекаю. Я ничего не имею в виду. Я просто не хотела давать тебе надежду.
— Всё решим вместе, любимая моя. Будем стараться. Женимся. Отпразднуем свадьбу. Чтобы ты в белом платье, как Золушка. И в белых туфельках. Блестящих. Красивых.
— Тебе мои туфли не дают покоя, — смеюсь тихо, чувствуя, как пыльцы между ног вновь приходят в движение.
— Не только туфли, сладкая. Вся ты, — губами медленно скользит по шее, по груди, стаскивая одеяло.
На мне были только хлопковые розовые трусики, которые уже трещали под пальцами Глеба.
— Золушка моя. Моя волшебная девочка.
Мягко стащил с ног нижнее бельё. Глядя в глаза, погрузился в меня. Не выпуская моего плывущего взгляда, шептал о своей любви. О том, что всё у нас будет прекрасно. Это было больше, чем занятие любовью. Это было полное единение. Когда одно дыхание на двоих. Одна душа на двоих. Одно сердце на двоих.
С ним всегда чувства на грани. С ним всегда я разлетаюсь на сотни осколков. Но сейчас. Сейчас я просто умерла. Просто потерялась в мире. В пространстве.
Я пришла в себя через несколько минут. Лежала на влажной груди Глеба. Чувствовала его частое сердцебиение.
— Поможешь избавиться от кроватки?
— Что? — я подскочила и уставилась с испугом на Глеба. — Ты что такое говоришь?
— Я понимаю, что нужно уже выбросить кровать. И одежду. Это вещи мёртвого ребёнка. Я зациклен на них. Я будто больной, вижу Любу. Не даю ей уйти.
— Глеб. Но ведь вещи важны тебе.
— Важны. Да. Но пока я не отпущу прошлое, я не смогу строить будущее.
— Ты уверен? — переплела пальцы вместе.
— Да, маленькая. Уверен.
— Не пожалеешь?
— Нет.
Я обвила его шею руками, губами прижалась к шее.
— Хорошо. Мы сожжём вещи. Чтобы никто не забрал. И чтобы прах над морем развеялся. Поехали?
— Куда тебе? Ты пережила стресс сегодня.
— Я уже забыла, как страшный сон. Я столько раз подобному подвергалась со стороны Саши, что уже даже не оставило душевной травмы. Поспала и забыла.
— Убью.
— Лишний грех нам не нужен.
Ещё раз поцеловала губы Глеба, пропустила тугие кудряшки сквозь пальцы и сползла с кровати. Быстро приняла душ и вернулась в комнату. Замерла за спиной Глеба, который сжимал пальцами прутья кроватки.
— Мы можем этого не делать, если тебе плохо и тяжело.
Любимый отрицательно мотнул головой. Я приблизилась. Положила ладошки на спину, провела, поцеловала лопатки.
— Поехали, — сипло пробормотал.
Кроватку пришлось разобрать, чтобы она поместилась в машину. Ехали в гнетущей, пропитанной болью тишине. Я сжимала руку Глеба. Пыталась всеми силами показать, насколько сильно его люблю.