Но в то же время это становилось основной моей проблемой. Для меня каждая улыбка Мартина Сандеки была прекрасной. Каждое выражение лица в любое время, в любом месте. Я просто обожала его лицо, потому что, несмотря на нашу историю и его былую придурковатость, все еще восхищалась им.
— Ну, я изложу тебе краткую версию, тогда мы сможем обсудить все поподробнее позже, хорошо?
Он кивнул.
— Звучит неплохо.
— Ладно, дай-ка подумать. — Я стала перебирать последние девять месяцев, отбрасывая эпическую плаксивость, постоянные мелодраматические посещения шкафа и злобную акустическую гитарную музыку. — Сэм и я съехали из кампуса в начале лета. У меня было прослушивание в группу в июле. Решила поменять свою специализацию примерно в это же время и взяла перерыв на семестр — на осенний семестр — в занятиях, чтобы прослушать музыкальную программу.
По какой-то причине тот факт, что я сменила специальность, ощущался по-настоящему важным объявлением, особенно когда я произносила это вслух перед Мартином. Я скользнула глазами в сторону, чтобы проверить его реакцию, и увидела его улыбающееся лицо.
— Что ж, — начал он, затем замолчал, выглядя слегка потрясенным. Он отстранился от стойки и переместился ближе ко мне. — Это чертовски потрясающие новости!
Я рассмеялась отчасти, чтобы выпустить нервную энергию, отчасти, потому что его голос был намного громче и звучал таким радостным из-за меня. На самом деле он, казалось, был в полном восторге.
— Спасибо тебе. — Наклонив голову в сторону, я чувствовала себя слишком довольной из-за его реакции.
— Это на самом деле здорово. — Он сиял от счастья, а его улыбка сейчас была просто огромной. Очевидно неспособный с собой ничего поделать, Мартин подхватил меня с того места, где я стояла, замешкавшись на входе в кухню, и притянул в крепкие объятия.
Я рассмеялась от его несдержанного проявления восторга и обернула руки вокруг его поясницы.
— Да, ну, я знаю, что хочу музицировать, и знаю, что люблю сочинять, но не уверена, чем конкретно хочу заниматься.
Он отстранился, его руки сместили захват на моей руке чуть выше локтя, казалось, он желал видеть мое лицо, когда я бы озвучила остальные мысли.
— Хочу ли я учиться? Сотрудничать со студией звукозаписи? Записать саундтреки? Понятия не имею.
Желудок скрутило от тревоги. Моя мать стала бы спрашивать меня снова о выступлении на ее благотворительной кампании и сборе средств, как только бы каникулы подошли к концу. В конце концов мне пришлось бы принять решение.
Мартин принял мою гримасу мучительного беспокойства за нервозность из-за того, что я сменила специализацию, и сказал:
— Но ты заведешь много хороших знакомств в музыкальной школе с людьми, которые cмогут помочь тебе разобраться, что делать дальше. Не раздумывай и используй их для своих знаний.
— Да. Точно. Я не прочь заполучить беспристрастное мнение эксперта.
Его улыбка вновь стала широкой, когда взгляд скользнул по моему лицу, а глаза решительно сияли.
— Это очень похоже на то, что бы обычно сказала бы Кэйтлин Паркер.
Конечно же, я улыбнулась в ответ, его радость за меня была опьяняющей и заразительной.
— Итак, ты имеешь в виду, что это было потрясающе сказано?
— Точно.
Его кофеварка запищала или зазвенела, или издала какое-то странное музыкальное оповещение, сообщая, что мой кофе был готов. Звук был очень официальный. Мартин не сразу отпустил меня, и на секунду я подумала, что он мог притянуть меня в ещё одни объятия. Вместо этого он вздохнул — его вздох был наполнен счастьем — и отпустил меня, отходя к шкафу и хватая чашку для кофе.
— Знаешь, нам нужно пойти и отпраздновать.
— Отпраздновать то, что я сменила специализацию?
— Да. И надеюсь другие вещи тоже.
— Какие это другие вещи?
Он поставил чашку на стойку передо мной, выглядя немного рассеянным, задумчивым.
Он медлил, прежде чем дать ответ на вопрос, но когда отвечал, его взгляд стал жестким и рассудительным, а тон подсказал, что он чуть-чуть был расстроен.
— Можно ускорить процесс, если ты прочитаешь несколько интервью, которые я дал за последние несколько месяцев. Потом, когда у нас будет время на то, чтобы поговорить, ты будешь знать... все.
— Конечно. Отлично. Это имеет смысл, — кивнула я, потягивая кофе.
Он, казалось, одновременно расслабился и занервничал. Я наблюдала за тем, как он сделал глубокий, бодрящий вздох.
— Хорошо, — сказал он, что прозвучало так, словно если бы я прочитала интервью, это было бы одновременно хорошо и плохо. Затем внезапно достал телефон и нахмурился. — Я опаздываю. Мне нужно идти.
— Ладно. — Я ободряюще улыбнулась ему, потому что мне казалось, он нуждался в этом. — Увидимся позже.
Мартин замешкался, просто вглядывался в меня, его выражение лица было непонятным. Я снова ощутила невольную реакцию от его взгляда. И снова я просто приняла дрожь моего тела и тепло как одну из жизненных истин.
Потом Мартин кивнул, повернулся и вышел.
Он просто... ушел, звук захлопывающейся двери его квартиры лишь подчеркнул его внезапное исчезновение.
Целую минуту я стояла на кухне, уставившись в дверной проем, где он исчез так бесцеремонно. Он даже не попрощался.
Чем дольше я смотрела, тем больше тишина раннего утра ощущалась резче и неприятней, так что я мысленно встряхнула себя, решив, что он, должно быть, спешил, и потянулась через стойку, где разглядела коробку с вышеупомянутыми кексами.
Определившись, что сейчас было самое время прочитать интервью, о которых он упоминал, я схватила первый попавшийся кекс и свой кофе. Теперь, когда у меня были еда и кофеин, мне не нужно было дополнительное время, которое я выделила на их покупку перед ближайшим концертом. Я оставила завтрак на кухонном столе и вернулась за ноутбуком, подсчитав, что у меня было около двадцати минут на чтение прежде, чем мне совершенно необходимо было бы принять душ.
Откусив кусочек вкусного бананово-орехового кекса, я вошла в веб-браузер и набрала в строке поиска: "Интервью Мартина Сандеки".
То, что всплыло, оставило вместо вкуса лакомого кекса во рту вкус песка.
Фотография за фотографией Мартин и рыжеволосая женщина заполнили страницу с результатами, очень красивая, миниатюрная, улыбчивая рыжеволосая девушка примерно моего возраста или немного старше. Она везде улыбалась — либо ему, либо на камеру. Фотографии были датированы еще августом, а самые последние всего три недели назад.
Они оба выглядели такими красивыми, молодыми и яркими и идеально подходили друг другу.
Сердце громыхало в ушах, и я решительно закрыла ноутбук, быстро моргая в пустоту. Это не было похоже на то, когда я увидела его с брюнеткой на моем выступлении на прошлой неделе. Это было по-другому. Всех этих чувств я старалась избегать на протяжении последних девяти месяцев, страх от неопровержимых доказательств того, что он двигался дальше, и картина Мартина с кем-то еще стали окончательным осознанием, от чего в груди появилось такое ощущение, словно его сильно сжимали тисками.
И еще, пока я сидела там, пребывая в шоке, успокаивая дыхание и глядя в пустоту, маленький голосок напомнил мне, что вчера он написал об отсутствии у него девушки. Он бы не стал мне врать, не тогда, когда я легко могла узнать правду. И, кроме того, Мартин никогда прежде осознанно не лгал мне, он не был лжецом.
Может, она была просто другом. По-настоящему хорошим другом. Другом, с которым он часто фотографировался с августа. Другом, с которым он виделся всё это время.
Потом другой маленький голосок спросил меня, почему это до сих пор имело для меня значение, ведь мы с ним расстались. И из-за этого маленького голосочка мне стало неизмеримо грустно.
Я ненадолго задумалась над тем, чтобы открыть ноутбук и продолжить поиски. Но вместо этого решила, что у меня не было времени рассматривать Мартина, красивую рыжую и мои смешанные чувства по данному вопросу, и мне все же надо было успеть на работу вовремя. Я всегда могла вернуться к поиску позже, если была бы достаточно смелой.