ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На следующее утро Дункан был молчалив. Амелия смотрела на него сквозь огонь костра, и ей казалось, что она видит незнакомца. Впрочем, он и был незнакомцем, несмотря на то что минувшей ночью обнимал и целовал ее и едва не овладел ею. Ей хотелось об этом забыть и больше никогда не вспоминать, но даже утром она продолжала ощущать желание, предательской тяжестью притаившееся у нее внизу живота, и этого она уже совершенно не понимала.
Как могла она получать наслаждение от человека, который ее похитил и наотрез отказывался вернуть свободу? Несмотря на все уговоры, он по-прежнему был намерен убить Ричарда, и она не могла понять такой тяги к насилию и кровопролитию. Для того чтобы определить степень виновности человека в том или ином преступлении и назначить ему соответствующее наказание, в цивилизованном мире существовал суд. Охоту на другого человека, выслеживание с целью его убийства она считала варварством. Это было за пределами ее понимания.
И все же внутри продолжало гореть желание. Это была непроходящая похоть, которой она стыдилась. Она поклялась себе сделать все от нее зависящее, чтобы избавиться от этого мучительно ноющего чувства.
В эту ночь Дункан решил установить в отношениях с Амелией дистанцию. В результате они сидели у костра и ели в полном молчании. Когда она попыталась завязать разговор, он заявил, что его не интересует беспредметная болтовня. Правда заключалась в том, что ему было невероятно трудно слушать нежные переливы ее голоса. Не легче было и наблюдать за соблазнительными движениями ее губ во время речи.
Впрочем, позже, вскоре после того как она уснула, Дункан подобрался совсем близко к ее меховому ложу и долго сидел, глядя на нее. Девушка лежала на животе, подогнув одну длинную стройную ногу и подтянув ее под ворох юбок. Вьющиеся волосы разметались по меху, поблескивая в сполохах огня. Ему было совсем не трудно вспомнить медовый аромат ее губ и нежную влажность языка, скользящего по его губам. Эти мысли его так разволновали, что он отошел на несколько шагов и присел на корточки, негодуя на собственную слабость.
Высоко в небе висела луна. По тихой долине неслышно проносились стремительные тени облаков. Воздух был напоен резкими ароматами цветов позднего лета. За дальней горной грядой ворочался гром.
Он долго сидел, глядя на спящую Амелию, и изгиб ее бедра будоражил его возбужденное воображение.
Издав слабый стон, она перевернулась на спину и замерла в дрязняще женственной и необыкновенно соблазнительной позе. Ее груди, слишком туго стянутые корсетом, который она отказывалась снимать даже ночью, дразнили и манили к себе. Дункан почувствовал невыносимое желание. Ему захотелось расстегнуть эту сковывающую ее одежду, снять через ноги юбки и дотронуться ладонями до ее обнаженного тела. Она лежала перед ним живым воплощением женской чувственности, и он в полной мере осознал, что это испытание его выдержки является куда более серьезным, чем любой яростный поединок на поле брани.
На следующий день они остановились у реки, чтобы напоить лошадь и перекусить.
— Ты что, вообще со мной разговаривать не собираешься? — спросила Амелия, когда Дункан сел на низкий валун напротив нее.
— Нет, не собираюсь.
— Даже если я встану на колени и начну тебя об этом умолять?
Он протянул ей кусок хлеба.
— Ты хочешь, чтобы я сунул тебе в рот кляп?
— Нет.
— Тогда больше ничего такого мне не говори.
На ночь они разбили лагерь в лесу, и Амелия удивилась, когда после ужина Дункан лег на меховую подстилку рядом с ней. Ведь прошлой ночью он и близко к ней не подходил, а на протяжении дня держался почти враждебно.
— Что будет дальше? — спросила она, надеясь, что сегодня вечером что-то изменится. Ей было неприятно возрастающее напряжение между ними, а также чувство одиночества, возникшее из-за того, что он не желал с ней даже разговаривать. — Мы едем уже два дня. Когда мы будем в Монкриффе? Наверняка он уже где-то рядом.
Он укрыл ее своим пледом и угрюмо посмотрел ей в глаза.
— Да, девушка. Земля, на которой мы находимся, уже принадлежит графу. До замка остался час езды.
Она приподнялась на локте. Плед сполз с ее плеча.
— Всего час? В таком случае почему мы остановились? Мы уже могли бы быть там.
Он угрюмо смотрел на нее своими синими, непроницаемыми глазами.
— Я хочу провести с тобой еще одну ночь.
Несколько секунд Амелия молчала, пытаясь понять, что стоит за этими словами. Она снова вспомнила, каким молчаливым и мрачным он был весь день. Она думала, что он сердится на нее за то, что она сказала о Беннетте, и теперь ее удивила эта готовность отложить достижение конечной цели путешествия.
— Но ты говорил, что ни за что не позволишь мне удержать тебя от убийства Ричарда, — напомнила ему она, — или хотя бы немного отвлечь тебя от этого намерения.
— Да, и даже сейчас меня возмущает то, что ты на это рассчитываешь. Поэтому будь осмотрительна в выборе слов — у меня чрезвычайно скверное настроение.
Она встревоженно сглотнула.
— Но я не понимаю...
Она его возмущала, но так хотелось провести с ней еще одну ночь!
На мгновение у нее разгулялось воображение, и она позволила себе задуматься над тем, что, возможно, ей все же удастся поколебать его решимость. Что, если легкая привязанность к ней окажется для него важнее, чем кровопролитие, к которому он стремится? Вдруг он готов пожертвовать своей целью ради ее счастья? В конце концов, он даже сейчас многим рисковал, заночевав в такой близости от замка, в то время как в этот самый момент Ричард мог ехать им навстречу. Но она тут же спустилась с небес на землю, осознав, что их продвижение замедлила не привязанность к ней, а простая телесная похоть. Она вспомнила, как он весь день на нее поглядывал, и содрогнулась от тяжелого предчувствия. Ей показалось, что на нее надвигается что-то неотвратимое, и неизбежность этого была пугающей, потому что находилась вне ее контроля.
— Можешь быть уверена в том, что я жажду мести. Справедливость должна восторжествовать. И ничто не может встать между мной и моей целью. Но когда я ее достигну, девушка, ты даже смотреть на меня не захочешь. Глядя на меня, ты будешь видеть жестокого дикаря, которым я являюсь.
Она ощутила, как горло перехватило от животного ужаса. Разумеется, она хотела приехать в Монкрифф и вернуться в свой удобный цивилизованный мир. Но ей было страшно даже представить себе то, что, по мнению Дункана, он был обязан сделать, прежде чем сможет ее освободить. Она и думать не хотела о том, что он способен совершить задуманное им убийство.
— Я хочу, чтобы все это закончилось, — произнесла она. — Я не желаю быть твоей пленницей. Но неужели убийство необходимо? Разве нельзя отомстить как-то иначе? Доложи о действиях Ричарда властям. Напиши письмо и потребуй официального расследования.
В ответ на эти слова Дункан только горько усмехнулся. Протянув руку, он отвел с ее лица прядь волос.
— Общение с тобой доставило мне удовольствие, девушка. Когда мы расстанемся, я буду по тебе скучать.
Почему он не желал слушать голос разума?
Он обнял ее рукой за талию и прижал к себе.
— Я жаждал тебя весь день, и, как ни стараюсь, мне не удается усмирить свою плоть. Я никогда не ощущал себя таким дикарем, каким становлюсь, ложась рядом с тобой.
Его признание огорошило Амелию. Раскрасневшись от того жара, который бушевал в ее собственном теле, она посмотрела на него и попыталась отстраниться. Но не успела она вымолвить и слова, как его рот впился в ее губы, и он упал на нее.
Ветер зашуршал в кронах деревьев... Амелия инстинктивно выгнула спину. Ее охватило непреодолимое желание обнять его и ощутить себя в его объятиях. У нее даже голова закружилась. Он сжал пальцами ее грудь и начал ее поглаживать. Амелия только бессильно охнула. Ей безумно хотелось отдаться этой страсти, но что-то побуждало ее сопротивляться.