Он думал, что сегодня все уже будет кончено и к нему наконец вернется тот покой, к которому он привык и который так любил, пока не началась война. Это был внутренний покой, который он всегда принимал как должное и, возможно, никогда по-настоящему не ценил.
Он уже давно понял, что жизнь не всегда идет по плану. В противном случае он не сидел бы сейчас на этом холодном камне с полупустым кувшином вина в руке и, низко опустив голову, не размышлял бы, как ему быть с этой упрямой и невыразимо красивой женщиной и ее преданностью его заклятому врагу.
«Но она ему не просто предана, она в него влюблена», — напомнил он себе.
О, Господи, как же он ее ненавидел за то, что она защищает это чудовище! И все же, проснувшись сегодня утром в пещере, он так сильно ее хотел, что ему стоило больших усилий уже во второй раз побороть желание просто перевернуть ее на спину и овладеть ею. Он хотел погрузиться в ее глубины и доказать, что она больше не является собственностью его врага. Он ее похитил, и теперь она принадлежит ему.
Но эта неукротимая потребность овладеть ею его смущала и тревожила, потому что презрение к мужчинам, применявшим к женщинам насилие, как раз и было причиной того, что он объявил охоту на Ричарда Беннетта.
Дункан сделал еще один глоток вина, пристально вглядываясь в прозрачные струи воды, омывающие камни в ручье.
Возможно, этот мерзкий ураган ярости у него в душе и есть судьба, от которой ему не уйти? В конце концов, он незаконнорожденный сын шлюхи, а его отец был грубым мерзавцем. Свирепая ярость и неукротимые страсти у него в крови.
Раньше он не задавался подобными вопросами, но до сегодняшнего дня все было гораздо проще, потому что еще никогда ему не было так сложно устоять перед желанием овладеть женщиной. По большей части, шотландские девушки были легкой добычей, и чаще всего это ему приходилось от них отбиваться. Но надменная и возмутительно гордая англичанка, которая его совершенно заслуженно презирала, напомнила ему о том, что он мужчина, исполненный яростных сексуальных желаний. Политика и жажда мести не имели к этому никакого отношения.
По крайней мере, хотя бы остальные подоспели вовремя. Иначе он не сидел бы сейчас на камне, потягивая вино, и не смотрел на воду. Вместо этого он был бы там, с ней. Он пытался бы вбить в голову этой леди хоть немного здравого смысла и в самых отвратительных подробностях описывал бы ей поведение ее драгоценного возлюбленного. Он попытался бы преподать ей урок о героях и злодеях.
Горец опрокинул кувшин и жадно припал к горлышку. Затем он принялся медленно растирать грудь ладонью, пытаясь облегчить внезапно зародившуюся там боль. Он спрашивал себя, знает ли Беннетт, как ему повезло, что его полюбила такая женщина, как леди Амелия. Не то чтобы он заслужил ее любовь или, собственно говоря, вообще чью-либо любовь. Чего он заслуживал, так это того, чтобы его невесту вырвали из его мира, изъяли из его жизни быстро и безжалостно, без предупреждения и какой-либо надежды на возвращение.
Око за око.
Дункан поднял голову, ощущая, как скверное расположение духа, подобно тяжелому молоту, стучит у него в мозгу, и сделал очередной глоток.
Амелия хотела броситься бежать, но ее мышцы как будто окаменели. Ей было так страшно, что она не могла ни двигаться, ни говорить, ни даже дышать.
Светловолосый Ангус стоял перед ней, широко расставив ноги. Его лицо находилось так близко от ее лица, что она ощущала на своей щеке его учащенное дыхание. Внезапный порыв ветра закачал верхушки деревьев и пронесся по долине, сердце Амелии забилось еще сильнее.
Понимая, как это смешно, она мысленно взмолилась о том, чтобы Мясник поскорее вернулся и встал между ней и этими тремя дикими горцами. Прошу тебя, Господи…
Но Господь ее не слышал.
Ангус склонил голову набок и вдохнул запах ее кожи, затем обвел горящим взглядом все ее тело. Он явно пытался ее запугать. Она это поняла, как и то, что его попытка оказалась успешной. В этом не было никаких сомнений, но одновременно в девушке вспыхнул гнев.
Она не сделала ничего дурного ни этому человеку, ни его товарищам. Во всей этой истории она оказалась невинной жертвой, хотя и презирала то, что они отстаивали. Она ненавидела их склонность к насилию и безумную страсть к кровопролитию и жестокости. Неудивительно, что Англия считает необходимым подавить этот шотландский мятеж.
— Ты меня не убьешь, — произнесла она, отчетливо выговаривая слова, чтобы внушить себе уверенность, которой вовсе не чувствовала.