Я делаю глоток водки и окидываю взглядом участок.
— Ничто из того, что я скажу, не успокоит тебя, маленькая Роза. — Я снова перевожу взгляд на нее. — Со временем ты поймешь, что я человек слова. Ветровым и Козловым не доставляет удовольствия причинять боль женщинам, особенно таким хрупким созданиям, как ты.
В ее глазах появляется больше надежды.
— Это правда, что Изабелла Козлов пресекает преступные группировки, торгующие людьми в секс-рабство?
— Да. — Ухмылка растягивает мои губы, потому что моя тетя такая же крутая, как и все остальные. Прислоняясь спиной к колонне, я снова окидываю взглядом участок.
Хотя я дома, где на страже половина армии, я всегда готов к нападению.
— Ты много знаешь о моей семье и обо мне, — упоминаю я. — Тебя готовили, чтобы сменить твоего деда?
— Нет. Я не имела никакого отношения к семейному бизнесу.
Горе сжимает ее черты, и у меня руки чешутся схватить ее, чтобы обнять, пока душевная боль не утихнет.
Она смотрит вниз, на свои ноги, делает глубокие вдохи, преодолевая волну скорби, затем дрожащим голосом спрашивает:
— Что будет с телами моих дедушки и дяди?
Я допиваю остатки своей водки и глубоко вдыхаю, прежде чем ответить:
— Все сгорело дотла.
Ее брови сходятся вместе от сильной боли. Ее губы приоткрываются, руки крепче обхватывают ее живот.
Когда я делаю шаг к ней, она быстро отступает назад, качая головой. Она прижимает руку к сердцу, снова качает головой, затем разворачивается и убегает в дом.
Я наблюдаю за ней, пока она не исчезает наверху лестницы, чтобы вернуться в свою спальню, пока иду на кухню. Ставя пустой стакан на столешницу, я открываю духовку и достаю запеканку.
Чувствуя себя измученным, я беру тарелку и накладываю себе добрую порцию запеканки. Я сажусь за стол и отправляю еду в рот, но на вкус она не такая вкусная, как обычно.
Я не самый терпеливый человек на планете, и привык все делать по-своему. Особенно я привык к тому, что у меня есть собственное пространство, где я могу расслабиться. Когда Розали в моем доме, все это вылетает в трубу.
Она только что потеряла все, что было для нее ценным, и ты держишь ее в плену. Девушке потребуется много времени, чтобы исцелиться и понять, что она может доверять тебе.
С моей стороны потребуется чертовски много терпения.
Сверху доносится стук, и, роняя вилку, я встаю с тяжелым вздохом, вырывающимся из моей груди.
Я поднимаюсь на второй этаж, и когда толкаю дверь спальни Розали, меня встречает перевернутый стол, лежащий у моих ног. Розали швыряет стул о стену, черты ее лица искажены гневом.
Я стою и наблюдаю за ней, пока она не роняет стул и дико оглядывает комнату в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы разрушить. Ее взгляд останавливается на мне, и с криком она бросается в мою сторону.
Я блокирую удар, который она пытается нанести, обхватываю ее рукой за талию и перекидываю через плечо. Ее кулаки соприкасаются с моей спиной, пока я не швыряю ее на кровать.
Быстрым движением я сажусь на нее, прижимая ее руки к матрасу по обе стороны от ее головы. Ее грудь вздымается, и с рычанием она пытается приподнять бедра, чтобы сбросить меня, но это бесполезно.
Я удерживаю ее без особых усилий и наклоняюсь ближе.
— Ты думаешь, что сможешь бороться со мной, маленькая Роза?
Она издает разочарованный крик, отворачивая от меня голову.
— Так я и думал. — Я отпускаю ее запястья, и она быстро скрещивает руки на груди. Я хватаю ее за подбородок и поворачиваю ее голову, чтобы она посмотрела на меня. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, когда я предупреждаю ее. — Не порть, блять, мою собственность, или, клянусь Богом, я задам тебе такую трепку, какую твой дед никогда не делал.
Ее глаза расширяются, и, похоже, до нее доходит послание.
— Ты, блять, поняла меня? — Я выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы.
Страх быстро сменяет ярость, когда она хнычет:
— Д-да.
Отпуская, я слезаю с нее.
— Убери этот гребаный беспорядок и иди есть!
Христос. Мне придется потрудиться, чтобы справиться с колючими шипами, которые начала демонстрировать маленькая Роза.
Глава 5
РОЗАЛИ
Яростный шторм эмоций опустошает каждый дюйм моего тела. Я чувствую себя вышедшей из-под контроля, напуганной до смерти и крайне уязвимой.
Ничто в моем мире больше не имеет смысла.
Я потеряла все, и у меня даже не будет возможности устроить похороны для своих дедушки и дяди.
Священство – монстры, и я в плену у худшего из них.
Печаль переполняет меня, и я переворачиваюсь на бок в позу эмбриона. Зарываясь лицом в плюшевые покрывала, я плачу обо всем, что у меня отняли.